Вдруг я сообразила, что Вилда не носит бус. Платок, серьги в ушах, браслеты, но нет бус — она вдова? И вновь собирается замуж? Да, это объяснение.

Дин смотрел на меня. Наблюдал искоса, а я не сразу заметила. Взгляд его был внимательный, изучающий. И — теплый. Он не уйдет. Ему тоже хорошо со мной.

Я тронула рукой свои бусы и показала на вход, и сделала вопросительный жест пальцами. Тут же спохватилась, что Дин не поймет мой вопрос про Вилду. Но он понял, хотя немного не так.

— Как давно Вилда вдова? Около двух лет. В шестнадцать ее выдали замуж, к семнадцати она уже овдовела. Ее муж упал в прорубь, застудился и не выжил. Ты об этом спросила?

Я благодарно кивнула. Хотела узнать, что означает отсутствие бус на шее, ответ Дина объяснил это и чуть больше. Значит, вдовы их не носят. Вилда, бедняжка, и года не побыла замужем, сейчас ей нет и двадцати.

— Родня о ней заботится, жениха подыскала, — пояснил Дин с улыбкой. — Хороший человек, степенный, богатый. Правда, не молодой уже.

Ну вот, еще одну девчонку отдают за взрослого дядьку. То есть, вдова — человек не очень свободный, родня может вынудить выйти замуж. А вот Нилла кажется вольной пташкой, и насчет ухажера своего, того, что бусы прислал, сама решает, выходить за него или не выходить. Выходит, у всех все по-разному, как сложится.

Заодно вспомнились бусы Ниллы в шкатулке у Даны — тоже загадка. Может, бусы для ленны прислали, а не для Ниллы? Есть же у ленны возлюбленный, за которого ее не отдают, о нем Нилла говорила. Вот он через Ниллу подарок и прислал?

Но стоп... Дин только что рассказал мне о событиях почти трехлетней давности. Он, значит, это помнил.  Нилла говорила, что его память раньше хранила лишь год, теперь — почти три, то есть его состояние улучшилось. Значит, замужество Вилды и смерть ее мужа где-то на дальнем пределе его памяти. А то, что он умеет читать, писать, пользоваться ложкой и множеством других вещей? Может, дело в том, что он это делает постоянно, то есть читает, пишет, пользуется ложкой. Но если лишить его книг и бумаги с чернилами, через три года он забудет грамоту? Отобрать ложки — забудет, что это такое? Да, как-то всё с ним… интересно. И то, что теперь он стал помнить больше — хорошо, положительная динамика, так сказать. Может, со временем он и поправится? Попаду домой — непременно расспрошу дядю Гошу, знает ли он такие случаи...

— Что, Камита? — окликнул Дин, заметив, что я задумалась, — спрашивай, что хочешь.

Ох, Дин, сокровище мое, тебя мне послало доброе здешнее Провидение. Буду спрашивать, буду, как только соображу, как знаками очередной свой вопрос изобразить. И если все же научусь за эти дни буквы складывать. Ты только не бросай меня тут, на это короткое время до отъезда в Андер, пожалуйста, не бросай! Я чувствую, что могу тебе доверять, вот чувствую, и все. Ты меня подведешь только не по своей воле, специально — никогда. Давай будем друзьями, пожалуйста, Дин...

Я не думала о том, что могу и не попасть в Андер. Не могла об этом думать.

Вчера с помощью Дина я исписала три листа бумаги и выучила добрую треть здешнего алфавита. Если бы можно было одновременно делать пометки моими родными буквами, мне было бы проще, а так приходилось только полагаться на память. Писать при Дине по-русски я не решилась, чтобы не вызывать вопросов. Ничего, все равно научусь писать, причем быстро, мне ведь придется как-то объясняться и в Андере, особенно с волшебником. А дома...

Интересно, дома, где нет этой проклятой магической энергии, я стану снова разговаривать?