Но слушая лес, она внезапно для самой себя успокоилась. Всхлипнула последний раз и вытерла слёзы. Сидеть в шатре, словно взаперти, стало невыносимо, отчаянно захотелось вырваться на свободу. Она на корточках придвинулась ко входу, осторожно отодвинула полог. При неверном свете ущербной луны пустая стоянка казалась нереальной, моргнёшь — и всё исчезнет. Тиана выбралась наружу. Никто ей не помешал и шатры никуда не делись. Только холодный ветер обнял за плечи. Она вернулась, нашарила в темноте безрукавку, надела торопливо и снова вышла.

Прошлась по стоянке, рассматривая затейливые узоры на шатрах (её шатер единственный оказался не раскрашен), постояла у погасшего костра, подошла к ручью, присела на берегу. Лунные блики на воде и тихое журчание показались ей красивее любого фонтана, они завораживали, и Тиана закрыла глаза. Где-то рядом несмело чирикнула птичка, свистнула и вдруг выдала длинную мелодичную трель. Вторая трель раздалась прямо над головой принцессы. Она вздрогнула и обернулась. За спиной стоял Соловей и увлечённо свистел по-птичьи. Стоило ему умолкнуть, как птичка (настоящий соловей!) ответила ему серией щелчков и трелей. Соловей выслушал и засвистел опять. После него опять наступила очередь птицы. А Тиана подумала, что, если закрыть глаза, ни за что не различит где чей голос.

— Тебя поэтому прозвали Соловьём? — тихонько спросила она, когда разбойник замолчал, слушая пернатого певца.

— Да, — он улыбнулся, — люблю говорить с птицами.

— Птицы не говорят! — меньше всего она ждала услышать такую сентиментальную чушь от лесного разбойника.

— Ещё как говорят! — он ухмыльнулся. — Сейчас вот этот соловей принял меня за соперника и послал нехорошими словами. А его самке я очень даже понравился.

— Ты меня обманываешь? Смеёшься, да?

— Ну, что ты, принцесса, я кристально честен, — Соловей картинно поклонился, прижав руку к груди, а потом указал пальцем на куст на той стороне ручья, шепнул:

— Смотри, вон соловьиха. Прилетела знакомиться.

Тиана присмотрелась и в самом деле увидала на ветке маленькую серую птичку.

— Это соловей? Я думала, они красивее.

Разбойник пожал плечами.

— Уж какие есть. Не всем же быть красавцами.

Первый соловей тем временем вновь завёл свою песню. Человек не ответил, присел рядом, стянул сапоги, опустил ноги в воду и блаженно зажмурился.  Самочка забеспокоилась и, не дождавшись второго певца, вспорхнула и улетела. Наверное, вернулась к первому. Счастливый соловей пел, не умолкая, а Тиана и его тёзка сидели рядом на берегу лесного ручья, молчали и слушали.

И это молчание не напрягало, словно для принцессы и разбойника было привычным сидеть так. Тиана забыла, что ещё недавно хотела задать ему тысячу вопросов, все волнения и страх будущего отошли на задний план, хотелось навсегда остаться в мягкой тьме наполненной шорохом листвы, журчанием ручья и птичьим пением.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Соловей поднялся, сказал, ломая волшебство:

— Нужно проверить охрану. Спокойная жизнь нам теперь не светит.

— Из-за меня?

Соловей взглянул пристально, словно насквозь хотел рассмотреть. Не стал ни утешать, ни обвинять.

— Да, — ответил коротко и жёстко.

Подхватил сапоги и ушёл не обуваясь.

Утро застало Тиану у того же ручья. Она замёрзла, но не смогла заставить себя вернуться в шатёр. Робко подошла к разведённому мальчишками костру, протянула к огню озябшие руки.

— Подвинься-ка, — её оттерла плечом кудрявая Зорка, подбросила в огонь пару толстых веток.

Лохматый паренёк, ровесник Рина, притащил большой и даже на вид тяжёлый котёл с водой, повесил на перекладину меж двух закопчённых рогатин. Два босоногих пацана высыпали в котёл пол ведра почищенной без особого усердия мелкой рыбы, Зорка добавила туда же овощи.