За все четыре года, что Соловей был главным, всякое случалось, но он не потерял ни одного человека. А сейчас был очень близок к такой потере.

Почему Рин один попёрся на ту ярмарку, где его схватили, он будет разбираться позже с самим Рином, когда (или если) он очнётся. Нет, не если — когда! Соловей сейчас уговаривал сам себя. Рин обязательно очнётся, выздоровеет и получит по шее за непослушание. Но это потом. А пока Рин лежит белый и неподвижный, и смотреть на него страшно. Когда со столба снимал, было страшно, и теперь — так же. Он тогда только через день выяснил, куда девался один из его парней, ещё сутки потребовались, чтобы его вытащить. Всё это время Рин провёл прикованный к столбу — раненый, без еды и воды. В последнее время в столице обычное дело — перед казнью три дня держать преступника у позорного столба. До казни не все из них и доживают.

Соловей передёрнул плечами и перевёл взгляд на странную девчонку в одеяле и расшитых драгоценностями туфлях. Тиана мялась в сторонке, не решаясь ни присесть, ни подойти поближе.  Если она та, о ком он думает, забот вскоре прибавится. Нужно было бросить её в городе, голова бы сейчас не болела.

«Да, — сказал ехидный голосок в больной голове, — что бы с ней стало ночью в городе? До утра одно одеяло бы осталось».

Это правда. Доблестные стражи Талласа с завидным усердием рыщут по лесам в поисках Соловья-разбойника и его грозной банды, а в собственные трущобы носа стараются не казать.

Женщины тем временем закончили заниматься ранами Рина, Мирена велела парням перенести его в их с Зарой шатёр, а сама подошла к Соловью. В ответ на вопросительный взгляд только головой покачала, спросила о другом:

— Девушка, Соловей. Я видела её раньше. Ты знаешь, кого привёл?

Он вздохнул в ответ.

— Догадываюсь.

— Что делать будешь?

Соловей запустил руку в чёрные кудри, потёр висок. Взглянул на мать снизу-вверх.

— Надо бы уйти, может даже, в горы подальше забраться. Но пока Рин в таком состоянии мы никуда не сможем двинуться. Придётся сидеть здесь. Охрану стоянки усилим, всем прикажу далеко не отходить даже на охоте, чтоб по первому зову могли вернуться. Ладно, в конце концов, пока она рядом со мной, никакая магия её не обнаружит. А по-другому нас найти — ну, пусть попытаются. Четыре года уже ищут.

— Это понятно, — стоять Мирене было тяжело, но присесть она не пыталась, — я имела в виду, что будешь делать с девушкой?

— Не знаю, — Соловей пожал плечами, он и правда об этом ещё не задумывался, — ещё одна беглянка в нашей стае беглецов. Мам, ты не думаешь, что она такая же как мы?

— Зара тоже узнала девочку, — вместо ответа сказала мать, — она против того, чтоб оставить её.

— Я здесь вождь! — вспылил Соловей, сказались собственная растерянность и усталость.

— С каких это пор совет матерей не может возразить вождю?

— А с каких это пор матери выгоняют под нож девчонку?

— Так уж и под нож?

— Знаешь, мам, я думаю даже хуже. Я же не для красоты притащил принцессу. Я не совсем идиот, понимаю, чем всё может обернуться.

— Рассказывай, Мар, — мама наконец-то присела рядом. И она так редко называла его по имени.

Соловей рассказал всё. Как прикрылся принцессой от стражи, как взял на лодку, как она догадалась о его силе и просила о помощи. И как едва не утонула, поддавшись зову, стоило ненадолго её оставить.

— Страшные дела творятся в славном Талласе, — вздохнула Мирена. — Я поняла тебя. Я поговорю с Зарой. Даже если она будет против, я поддержу тебя. Надеюсь только, что это решение не навлечёт беду на наши головы. Пойду проверю, как там Рин, — она тяжело поднялась и, опираясь на палку, похромала к шатру матерей.