Эмми опустила голову, медленно подошла к кровати, заняла место рядом с Габриэллой, а потом все же решилась посмотреть на бабушку. Пальцы дрожали, волнение стучало в висках, и на пару мгновений Эмми потеряла способность видеть. Но потом темнота рассеялась, и отчаяние сжало душу.

Исхудавшая и бледная Шарлотта Эддингтон буквально терялась среди белых подушек. Морщины победили ее некогда ухоженную светлую кожу, уголки губ опустились, брови исчезли, нос стал крупнее… Эмми почувствовала слабость бабушки и коротко вздохнула, стараясь скрыть отчаяние. Да и стоило ли отчаиваться, если родные серые глаза сияли как прежде, и взгляд был волевой и уверенный.

– Никто не мог меня понять, – с хрипом произнесла Шарлотта Эддингтон и скривила губы в усмешке, – но какое мне дело до этих болванов?.. Вот вы стоите рядом и именно вы – будущее нашей семьи. – На ее узком лбу выступили мелкие капли пота, дыхание стало тяжелее. Эмми захотелось погладить седые волосы бабушки, но ноги вросли в пол, и она лишь быстро посмотрела на Габриэллу, точно хотела сверить чувства. – Вы мои девочки, моя гордость, – продолжила Шарлотта Эддингтон и сделала попытку приподняться, но сил не хватило. – Дороти, встань около двери и следи, чтобы никто не приближался к моей комнате. У нас будет долгий разговор… – обратилась она к камеристке, и та сразу устремилась выполнять сказанное.

– Бабушка, – с волнением произнесла Эмми, – может, ты сядешь и выпьешь чаю?

Как много ей хотелось сказать! Но она знала, что делать этого не следует, да и слова мгновенно разбежались в разные стороны…

Показалось или Габриэлла коснулась локтем ее локтя? Эмми повернула голову и встретила пристальный взгляд, в котором присутствовали и сдержанное любопытство, и ответы на пока еще не понятно какие вопросы. И по коже сразу побежали приятные мурашки, и отчего-то стало теплее и спокойнее, будто случилось именно то, что непременно должно произойти и без чего дальше не получилось бы жить. Не хватило бы попросту воздуха.

– Надо быть сильными, – еле слышно произнесла Габриэлла.

Эмми кивнула и вновь посмотрела на бабушку.

– Будьте сейчас внимательны и ловите каждое мое слово… – Шарлотта Эддингтон шумно вздохнула и сделала попытку подтянуть одеяло. Движение вышло слабым, судорожным и не дало особого результата. – Вы сестры и должны всегда помнить об этом. Да, матери у вас разные, но отец один. И не нужно думать плохо о своих родителях, вы еще маленькие и вам не понять, как трудна порой бывает жизнь. Я бы хотела, чтобы вы этого никогда и не узнали, но это невозможно… – Впалая щека Шарлотты Эддингтон дернулась, точно где-то вспыхнула заблудившаяся боль. – Ваш отец был человеком долга, именно поэтому он и женился на женщине своего круга. Но его сердце желало большего… Поспешил ли он в чем-то? Да, поспешил. Однако не нам с вами его судить. – Последнее предложение Шарлотта Эддингтон произнесла твердо. – Твоя мать, Энни, тоже была человеком долга, но, к сожалению, у нее было слабое здоровье. А твоя мать, Габи, не смогла вынести смерти Даниэля, моего дорогого сына и твоего отца… Как много людей меня покинуло… Как много… Но есть вы, и это главное! – Ее глаза вспыхнули, точно эти слова дали дополнительную энергию уставшему от болезни сердцу. Шарлотта Эддингтон сжала губы, помолчала немного, а затем продолжила: – Я повторю, вы сестры и всегда должны помнить об этом. В вас обеих течет кровь нашего рода. Сомневаюсь, что хотя бы капля этой крови досталась Хью. Он из тех, кто рано или поздно непременно бросит тень позора на родовое гнездо, а потом промотает все деньги и превратится в подлого и бесчестного человека, способного на все. Если бы я могла, я не оставила бы Хью ничего… Но это невозможно, закон будет на его стороне, а Маргарет уж точно вцепится в наследство двумя руками… Вас пугают мои слова?