Выхожу из комнаты в прихожую и, накинув плащ, выскальзываю за дверь, ни с кем не прощаясь. Каблуки моих сапожек  стучат о бетонную лестницу, и я размахиваю руками, словно дирижер. Оступаюсь и чуть не падаю, успевая удержаться за перила. Оглядываюсь и, вздохнув, сажусь на ступеньку, упираясь лбом в колени.

Утром открываю глаза от жуткой головной боли. Меня тошнит и вообще не хочется жить. Переворачиваюсь на бок, подгибая ноги под себя, понимая, что я не дома. Первые мысли о том, что я у Яковлева, но это не его квартира. От понимания этого подскакиваю на кровати, в хаосе мыслей оглядываясь по сторонам. Просторная комната в коричневых тонах, в которой есть только огромная кровать и тумбочка с телевизором в углу. На окнах плотные шторы.

Где я? Трогаю лоб ладонью, понимая, что еще немного, и моя голова лопнет. Касаюсь ступнями прохладного пола, только сейчас осознавая, что я в одном белье. Сердце начинает биться чаще, я не Анфиска, и подобное в моей жизни происходит в первый раз, он же последний, поэтому я испытываю невероятный страх. Мне нужно открыть эту дверь, чтобы понять, где я, или просто уйти…

Выхожу в широкую прихожую, накинув по дороге свое платье и на ходу завязав поясок. Заглядываю в кухню, не обнаруживая там никого, пройдясь по квартире, застываю как вкопанная перед балконной дверью. Саша стоит за ней, курит и пока меня не видит. Хмурюсь в полной готовности рвать волосы на своей голове. У нас же ничего не было? Я же не могла упиться так, что ничего не помню, верно? Растираю лицо ладонями, а Доронин выходит с лоджии.

- Ну ты и спать, конечно, - хлопает дверью.

- Как я здесь оказалась?

- Ты почти уснула в подъезде.

- Я не могла… или?

- Или, Баженова, или.

- Блин…

- Ты вчера с горя или от радости? – ухмыляется.

- Мне нужно домой, - разворачиваюсь и начинаю натягивать на себя плащ.

- Марин, - подперев косяк плечом, - так и будешь бегать?

- Нет. Но сейчас мне нужно домой, я должна все осмыслить. Ты не имел права вчера это делать.

- Делать что? - вновь эта дурацкая улыбочка и шаг ко мне.

- То самое, - перекидываю сумку через плечо.

- С Яковлевым поговори, если этого не сделаешь ты, это сделаю я.

- Что? Ты охренел?

- Нет.

Касаюсь пальцами кулона, который он вчера на меня повесил, и со всей силы дергаю его вниз.

- Это твое, - кладу на тумбу, - пока!

Доронин.

Длительный выдох после громкого хлопка дверью. Стискиваю зубы, чувствуя прилив бешеного раздражения. Прохожусь взглядом по прихожей, чуть дольше задерживая его на порванной цепочке. Ладно, будем считать, что в этот раз слово за ней.

 Смахнув кулон в ладонь, выбрасываю его в ведро под раковиной и, накинув куртку, еду в «Сапфир». Сегодня день икс, от которого зависит мое будущее, это волнует и пугает одновременно. Не знаю, хочу ли я этого, но, если во всей этой ситуации, куда я попал, мне не придется пресмыкаться, я выберу ресторан и отставку Грекова. Что с ним будет, меня мало интересует, с недавних пор я понял, что мне нет дела ни до кого, кроме себя и своего благополучия.

По дороге в ресторан заезжаю к маме, она уже несколько дней не хочет говорить с сестрой, да и вообще выглядит подавленной. Я могу ее понять, все это грязно и мерзко, но, к сожалению, в наше время от этого не застрахован никто. Посидев у нее пару часов и пообещав заехать завтра, прощаюсь и спускаюсь во двор. Прикуриваю, открывая машину, временно одолженную Васильком. Затягиваюсь, чувствуя, как на плечо падает чья-то рука.

- Поговорить надо, - Борькин голос заставляет хмыкнуть, оборачиваюсь.