– Тогда почему? – спросила она. – Тогда почему ты продал мамины вазу и швейный набор вместе с серебряными подсвечниками? Мне в голову приходит только одно... – Она сглотнула враз пересохшим от волнения горлом. – Ты стал курильщиком опиума, отец?

Тот даже подпрыгнул на месте.

 – Нет же, как ты могла такое подумать?!

 – Но дядя Маркус...

 – Он был мне братом, и я любил его всей душой, но это не значит, что я стану подвержен тем же порокам. Боже мой, Эви, как ты могла и подумать!

Эвелин, все еще недостаточно убежденная (дядя Маркус был зависим долгие годы, сколько раз он говорил точно так же: «Помоги заплатить этот долг, и я брошу в ту же минуту». А потом возвращался с теми же самыми уверениями снова и снова!), вопросила:

 – А как же тот человек, я видела его прошлой ночью в твоем кабинете?

Мистер Армстронг прикрыл карту газетой и, выйдя из-за стола, подошел, взял дочку за руку.

 – Обещаю, тебе не о чем волноваться, – сказал так уверенно, с таким искренним чувством, что Эвелин выдохнула. Испытала огромное облегчение, камнем скатившееся с души!

 – Обещай, что дело не в опиуме.

 – Обещаю.

Они обнялись, и жизнь, казалось, стала несколько проще.

5. 4 глава.

                                                            Три месяца спустя...

 – Мисс Кэтрин, немедленно вернитесь! Матушка будет недовольна, пеняйте потом на себя.

Голос служанки заставил бегущего сорванца замедлить стремительное бегство и, наконец, вовсе остановиться.

 – Скажи, что я убежала, и ты меня не поймала.

 – И не подумаю. – Джейн уперла руки в бока, всем видом изображая решительную непреклонность. – Хотите, чтобы меня уволили за обман? Ну уж нет, немедленно идите сюда, будем приводить вас в порядок.

Девчушка, а это была именно девочка, состроила недовольную рожицу и с видимой неохотой поплелась к служанке. Непокорные волосы, выбившиеся из прически, вились вокруг ее головы светло-каштановым нимбом, подол длинной юбки, подоткнутый за ремень, являл миру длинные ноги, облаченные в мужские лосины.

 – Срам-то какой! – Джейн первым делом одернула ее юбку. – Что будет, коли отец вас увидит? С голыми-то ногами да с этими волосами... – Она заправила самые буйные пряди за ухо своей подопечной. – Не только вам достанется на орехи, так еще мне отвечать... Совести у вас нет. – И она потащила ее в сторону дома.

 – Не правда, я не бессовестная, – возразила ей девочка, – просто ты меня мучаешь. Не хочу носить эти платья... а туфли натирают мозоли.

 – Вы – леди, – Джейн поглядела ей прямо в глаза, – а леди законом положено неудобства терпеть и ничем того не выказывать. Вот, – она протянула девчушке платок, – лицо-то утрите, опять где-то вымазались. Горе вы мое луковое!

Кэтрин утерла лицо – всего лишь крохотный мазок сажи, они с Эденом разводили костер на камнях – и с несчастнейшим видом, словно приговоренный к казни, направилась на эшафот.

То бишь в свою гардеробную.

Миссис Аддингтон появилась пятью минутами позже – они как раз успели снять платье и причесать спутанные волосы – она поглядела на дочь и головой покачала.

 – Мисс Уоттс будет с минуты на минуты, а ты опять не готова.

 – Мне не нужна никакая мисс Уоттс, – огрызнулась девчонка. – Мне нравятся дедушкины уроки... Эдену тоже. Почему вы настаиваете на гувернантке? Они как одна скучные, серые курицы. Я их терпеть не могу! Как и они меня, между прочим, – добавила она тише.

И миссис Аддингтон улыбнулась:

 – Может, попробуешь быть поприветливее, как истинной леди то и положено, тогда и другие рассмотрят в тебе нечто хорошее? Так тщательно спрятанное, что кажется несуществующим. – И посерьезнела: – Это последнее предупреждение, Кэтрин. Нам с отцом надоело выслушивать жалобы женщин, доведенных тобой до нервного срыва.