– Сынок, а ты, случайно, ничего не перепутал? – хмыкаю улыбаясь. – В нашей семье старшая пока я.

– А я мужчина, мам, – строго говорит Глеб, а я вижу в нём Сашку. Решительный, шальной, резкий. И страшно становится.

– В первую очередь ты мой сын, а я твоя мать. И давай мы будем отталкиваться от этих вводных, пока, – говорю серьёзно и прижимаю к себе Глеба, но не могу сдержаться, прыскаю со смеху. – Да, сынок, я уже не могу тебя прижать к себе, как раньше.

– Зато теперь я могу тебя обнимать, как и мечтал в детстве, – улыбается Глеб, прижимаясь и кладя мне голову на макушку.

Высокий, худой, но такой любимый мальчик. Когда же ты успел вырасти? Но мы стоим так некоторое время, пока оба не спохватываемся, вспоминая, что в зале-то никого нет.

Так мы и дорабатываем день. Шутя и переговариваясь на нейтральные темы. Я намеренно обхожу тему приезда Ветрова в кафе, а Глеб, видя, что я не буду с ним обсуждать это, перестаёт меня донимать.

Периодически замечаю, как сынок хмурится, читая что-то в телефоне, но сама не лезу. Нужно будет – сам скажет.

Закрываемся сегодня чуть позже, чем планировали, но я довольна. Выручка хорошая вышла.

И уже сидя дома на кухне, освещённой только светом фонарей с улицы, я всё же не выдерживаю.

– Сынок, что-то случилось? – тихо спрашиваю, видя, что Глеб становится всё напряжённее.

– Да Люба пишет, что с отцом снова поссорилась, – тяжело вздыхает Глеб. – А я даже не знаю, как её успокоить.

– Просто выслушай. Ей сейчас это нужно, – говорю я спокойно, в какой-то степени понимая Любу.

Она как лучик для моего мальчика. Миниатюрная, яркая, весёлая. Как солнышко. Из её слов знаю только то, что она с отцом живёт с самого рождения. Её мама умерла при родах. Отец больше не женился. И пока Люба не пошла учиться, всё было идеально. Но сейчас её папа старается контролировать каждый её шаг.

Я не спрашиваю, кто её отец, но то, что у мужика явно проблемы со взрослением дочери, – факт. Хотя у каждого они бывают, но нам нужно учиться отпускать детей. Мы их рожаем для того, чтобы сделать достойными людьми, дать возможность вырасти и принести пользу этому миру. А не для того, чтобы запереть под боком у себя и не отпускать никогда и никуда.

Надеюсь, до отца Любоньки это тоже дойдёт. А не дойдёт, попрошу её познакомить нас. Сама мозги вправлю этому престарелому идиоту. Нельзя портить жизнь нашим детям своими хотелками.

– Ладно, пошли спать сынок, – говорю Глебу, замечая, как он что-то быстро набирает в телефоне. – Завтра уже скоро наступит, а мы ещё не в кроватке.

Знала бы я, какое весёлое завтра наступит, ещё бы на кухне посидела с сыном.

***

– Пока ты живёшь в этом доме, ты будешь отчитываться, где и с кем ты была! Ясно тебе? – уже ору, не сдерживаясь.

Люба пришла домой, только когда начались сумерки собираться за окном, и я не смог сдержаться.

Всё. Предел. Никаких отлучек из дому без охраны.

– А то что, пап? – с вызовом спрашивает дочь, вздёргивая подбородок.

А у меня прямо руки чешутся схватить ремень и отходить по её тощей заднице.

В кого она такая? Маринка не была такой. Кроткая, нежная, милая. Сама невинность. А эта девочка просто взрыв моего мозга.

– Любовь Семёновна, ты ничего не путаешь сейчас? – рычу на неё, надеясь на то, что хотя бы испугается моего вида.

– Это ты путаешь, пап, – отвечает в тон мне дочь. – Мне восемнадцать. Я уже взрослая. И если я не хочу находиться с твоими мордоворотами, значит, не хочу.

Люба сжимает свои маленькие кулачки, а меня и гордость берёт, и злость ещё больше. Это что вообще такое?