Ее улыбка стала еще шире.

Тест за тестом.

Урок за уроком.

Головоломка за головоломкой.

День за днем.

Месяц за месяцем.

Дата: 224.9.2 Время: 7.30

Стук раздался в то же время, что и всегда, разве что на несколько секунд позже. За дверью стоял лысый незнакомец. Судя по выражению лица, он был не очень рад здесь находиться. А может, вообще жизни не радовался. Глаза у него были покрасневшие и припухшие.

– А где доктор Пейдж? – расстроился Том. От того, что нарушили хоть и ненавистный, но привычный распорядок дня, ему стало не по себе. – Она не заболела?

– Можно я сначала войду? – Незнакомец кивнул на поднос с едой.

– А, да. – Томас открыл дверь пошире.

– Обязательно съешь все. – Незнакомец подкатил тележку к столику. – Тебе сегодня понадобится много сил.

Томасу совсем не нравился его тон.

– Зачем? И вы не ответили – доктор Пейдж здорова?

Незнакомец выпрямился, словно для того, чтобы казаться выше, и сложил руки на груди.

– С чего ей быть нездоровой? Все с ней прекрасно. А со старшими нужно разговаривать уважительно и по-доброму.

У Томаса уже был наготове дерзкий ответ, но он сдержался – если промолчать, этот неприятный человек быстрее уйдет.

– У тебя полчаса, – сказал тот, не сводя с Томаса тяжелого мрачного взгляда. – Вернусь ровно в восемь. Можешь звать меня доктор Левитт. Я – мозгоправ.

Он наконец повернулся и ушел, мягко закрыв за собой дверь.

Томас понятия не имел, кто такие мозгоправы, хотя слово это раньше слышал. Аппетита совсем не было, но он заставил себя поесть.

Доктор Левитт постучал в дверь ровно через тридцать минут и гораздо громче, чем требовалось. Томас давно уже позавтракал. Вот бы дали еще час, а лучше полдня. Или даже месяц. С этим незнакомцем никуда идти не хотелось. Будет ужасно, если доктор Пейдж больше не появится.

Доктор Левитт ничуть не изменился за полчаса – такой же лысый и понурый.

– Пойдем, – бросил он.

По коридору шли молча; Томас мечтательно посмотрел на дверь Терезиной комнаты. «31 К». Он уже столько раз видел эту табличку. Вот бы открыть дверь и наконец-то поговорить с девочкой. И почему их держат отдельно от других детей? Не из вредности же? И как может доктор Пейдж в таком участвовать?

– Послушай, – сказал доктор Левитт, возвращая внимание Томаса к белым стенам и флуоресцентным лампам. – Я не очень-то приветлив был утром. Извини. У нас очень сложный проект сейчас, от него многое зависит. – Его натужный смех прозвучал, как кваканье лягушки под током. – В общем, я такой из-за работы.

– Понятно, – ответил Томас, не зная, что еще сказать. – У всех бывают плохие дни, – добавил он, забеспокоившись. Почему этот человек так нервничает? Не на нем же всякие опыты ставят.

– Да, – кивнул доктор Левитт.

Они вошли в лифт, и доктор нажал кнопку этажа, на котором Томас прежде не был. Девятого. Было в этом во всем что-то зловещее. Наверное, если бы рядом стояла доктор Пейдж, ему было бы спокойнее.

Лифт весело звякнул и открылся. Доктор Левитт вышел и повернул налево. Томас последовал за ним. Впереди стоял стол, за ним – стеклянные перегородки. Там мерцали огоньки мониторов и блестели какие-то инструменты. Похоже на больничные палаты.

Может, с доктором Пейдж все же что-то случилось, и они пришли ее навестить.

– А вы скажете мне, что будет сегодня? – спросил Томас как можно бодрее.

– Нет, – ответил Левитт. Потом, подумав, добавил: – Извини.

Они прошли мимо стола и завернули за стеклянную стену. Там снова оказался коридор со множеством дверей, а что за ними – непонятно. Снаружи какие-то медицинские мониторы. На каждой двери номер, а стены из матового стекла плотно занавешены.