Весь оставшийся день я провела как в плотном вакууме. Работала на чистом автомате, отвечала на письма, делала необходимые звонки, но значительная часть моего сознания была занята только одним: мучительным перевариванием этой унизительной сцены. Все мои страхи, все сомнения, которые я упорно гнала от себя все выходные, вылезли наружу и теперь злорадно ухмылялись. Я была права с самого начала. Это безумие. Это нелепо. И теперь это стало достоянием общественности, предметом для злых сплетен.

Я больше ни разу не подняла глаз в сторону проектного отдела. Боялась снова встретиться с ним взглядом. Та короткая, волнующая связь, что возникла между нами, теперь казалась мне безнадежно запятнанной, выставленной на всеобщее обозрение и осмеяние.

Когда рабочий день наконец закончился, я собрала вещи быстрее всех остальных. Мне хотелось только одного – немедленно сбежать. Сбежать из этого офиса, который вдруг перестал быть безопасным местом. Сбежать от любопытных и злорадных взглядов.

Выходя из здания, я почти столкнулась с ним в просторном холле. Он шел мне навстречу, и на мгновение наши пути неизбежно должны были пересечься.

– Елена, – начал было он, и в его голосе прозвучали знакомые теплые нотки.

Но я не дала ему договорить. Поспешно сделала вид, что страшно спешу, что не заметила его, и, торопливо пробормотав что-то нечленораздельное, почти выбежала на улицу. Не оглянулась, но спиной болезненно чувствовала его удивленный, растерянно застывший взгляд.

В своей машине я без сил откинулась на сиденье. Сердце неровно колотилось от мучительной смеси стыда и досады. Я только что повела себя как трусливая идиотка. Но по-другому просто не могла. Ядовитое эхо слов Светланы все еще звучало в моей голове. «Опытные женщины…». И это эхо безжалостно отравляло все: и дорогое воспоминание о его прикосновении, и неожиданную теплоту его взгляда.

Война, о которой я даже не подозревала, была мне официально объявлена. И я, кажется, проиграла первый бой, даже толком не вступив в него.

Вторник начался с объявления холодной войны. Войны, которую я вела одновременно сама с собой и с призраком мужчины из проектного отдела. Я незаметно превратилась в шпиона в собственном офисе. Прежде чем пойти к кофейному аппарату, я сначала осторожно изучала диспозицию, мысленно вычисляя траекторию его возможного движения. Я стала обедать ровно в 12:15, точно зная, что он обычно ходит значительно позже. Я проложила себе новый, заметно более длинный путь к принтеру, лишь бы не проходить мимо его стола.

Это было унизительно и совершенно несвойственно мне, взрослой, уверенной в себе женщине. Я чувствовала себя глупой школьницей, нелепо прячущейся от своей первой влюбленности. Но страх снова стать объектом злых офисных сплетен оказался сильнее гордости.

Я старательно убеждала себя, что это не страх, а разумное благоразумие. Рациональное решение, направленное на сохранение профессиональной репутации и душевного спокойствия. Но спокойствия так и не наступало. Была только глухая, постоянно ноющая тоска. Каждый раз, когда я заставляла себя свернуть в другой коридор, внутри что-то болезненно сжималось от разочарования.

Он, казалось, молча принял правила моей странной игры. Я больше не ловила на себе его внимательных взглядов. Он не пытался подойти или заговорить. Жизнь в офисе постепенно вернулась в свое привычное русло. И все же напряжение не спадало. Оно, наоборот, медленно сгущалось, становилось почти физически осязаемым. Я чувствовала его спиной, всей кожей. Я знала, что он тоже знает. Мы оба прекрасно понимали, что играем в молчанку, и терпеливо ждали, кто нарушит ее первым.