В его глазах промелькнуло явное одобрение, и что-то еще – что-то теплое и заинтересованное.

– Я знал, что вы не только самый умный экономист в нашей компании, но и самый здравомыслящий человек. Ведите.

И я пошла. Пошла по темному коридору в противоположную от группы сторону, остро чувствуя его присутствие за спиной. Это было странное, почти мистическое ощущение. Я не слышала его шагов – он двигался удивительно бесшумно – но ощущала его так же остро, как и в шкафу. Ощущала его тепло, его спокойную уверенность, которая, казалось, заполняла все пространство вокруг.

Мы шли в комфортном молчании. Коридор был служебным, не предназначенным для глаз посетителей. Голые бетонные стены, толстые трубы, покрытые пылью, свисающие с потолка провода. Наши шаги гулко отдавались в тишине. Это место было по-настоящему жутким, куда жутковатее всех старательно украшенных комнат квеста. Но рядом с ним мне не было страшно.

– Так почему вы вообще сюда пошли? – вдруг мягко нарушил он тишину. Его голос без шепота был еще глубже и бархатистее. – Не похожи вы на любительницу подобных развлечений.

– Приказ руководства, – коротко бросила я, осторожно перешагивая через какую-то ржавую балку. – Явка строго обязательна. Уклонистов обещали лишить тринадцатой зарплаты.

– Жестко.

– Эффективно, – поправила я с легкой усмешкой. – А вы? Я думала, вы в первых рядах поведете молодежь в бой с нечистью. Вы же у нас герой, любимец публики.

Он неторопливо поравнялся со мной, и теперь мы шли плечом к плечу. Я старалась не смотреть на него, но чувствовала его взгляд на своем профиле, словно физическое прикосновение.

– Я ценю хорошую компанию больше, чем дешевые спецэффекты, – сказал он задумчиво. – Мне стало скучно. А потом я увидел, как вы пытаетесь дезертировать. И решил, что с вами будет интереснее.

«С вами будет интереснее». Эта простая фраза заставила мое сердце сделать неожиданный кульбит. Я ничего не ответила, лишь слегка ускорила шаг, пытаясь скрыть смущение. Мы миновали какую-то подсобку, заваленную старой мебелью, и вышли в более широкий коридор, в конце которого виднелся слабый, но обнадеживающий проблеск света. Выход.

– Кажется, мы спасены, – с заметным облегчением произнесла я.

– А я бы не торопился, – усмехнулся он, остановившись. – Самое страшное впереди.

Я вопросительно на него посмотрела, приподняв бровь.

– Фуршет, – пояснил он с абсолютно серьезным лицом. – Теплый просекко, резиновые канапе и Катюша с отчетом о том, как мы все прекрасно сплотились.

Я не выдержала и рассмеялась. Настоящим, искренним смехом, чего со мной не случалось уже очень, очень давно. Он подхватил мой смех, и на несколько волшебных секунд этот пыльный, унылый коридор наполнился звуками нашего общего, незапланированного веселья. Когда я отсмеялась, осторожно вытирая выступившие слезы, я посмотрела на него и поняла, что ошибалась. Я считала его просто красивым мальчиком, офисным плейбоем. Но в его глазах сейчас был не только флирт, но и ум, и тонкая ирония, и какая-то неожиданная глубина.

Дверь в конце коридора действительно оказалась выходом. Она вела на задний двор завода, прямо на парковку. Мы вышли из душного подвала в прохладный ночной воздух, и я с наслаждением вдохнула его полной грудью. Запах мокрого асфальта, выхлопных газов и близкой реки – запах свободы.

Мы неспешно шли по гравию к тому месту, где я оставила свою машину. Тишину нарушал лишь мягкий хруст камней под ногами и далекий гул ночного города. Та интригующая, игривая атмосфера, что была между нами в подвале, постепенно улетучивалась, сменяясь чем-то иным. Неловкостью? Ожиданием? Я не могла понять.