— Мама, что это?

— Это то, что ты разбудил своим криком, — едва сдерживаясь, прорычала она.

— Но там было хорошо…

— Поэтому ты позволил себе шуметь? Ты забыл, где мы находимся? — не сдержала упрёка Анха. — Чему тебя учили? Хочешь испытать на себе, как скверна ломает тело и пытается изменить тебя?

Руки Анхи тряслись, но сажать виман было некуда. Отовсюду к башне стекались твари. Нежелательно было оставаться в воздухе, но и садиться больше было некуда. Если бы не действие скрывающих артефактов, то княжне пришлось бы принять бой и погибнуть, а так они осторожненько продолжали лететь, старательно огибая каждую встречную тварь.

Алик расплакался. Ему было горько от того, что мама на него зла, страшно из-за валом валящей из верхних окон башни черноты и окруживших виман тварей. Он не понимал, почему ему вдруг внутри башни стало весело и легко, что он, позабыв правила безопасности, воспринял всё за игру. Неужели виноват тот красивый камушек, что он увидел, раскопал в барахле и взял?

Анха продолжала лавировать и искать подходящее тихое место. Днём высматривать дорогу было легче, чем ночью, но обилие потревоженных тварей держало в напряжении. И только спустя час она опустила виман на перекресток дорог. Вот тогда ей сын показал свой трофей, который, как он думал, заставил забыть об осторожности.

Малыш протянул ярко-красный булыжник и ревниво следил, как мама тщательно его осматривала, при этом не касаясь его.

— Алик, тебе не жжёт ручки? — слишком спокойно спросила она, хотя малыш видел, как сильно раздуваются её ноздри. Так всегда бывало, когда мама сердилась.

— Нет, мне тепло и приятно.

Анха попыталась коснуться рубина величиной с дыню-колхозницу, но он полыхнул и ожёг её.

— Мам, что это за камень? Можно мне оставить его у себя?

— Это сердце одного из магических существ. Кого конкретно, не могу сказать, — устало покачала она головой. — Но точно высшего порядка. Видимо оно попало в ловушку и не смогло выбраться. Скверна не смогла его изменить, но, к сожалению, убила.

Лицо Алика вытянулось, и он бережно опустил камень на землю.

— Нет, — предостерегла его Анха. — Нельзя оставлять его на поживу скверне, да и расточительно. Этот камень сам по себе сильнейший артефакт, и раз он созвучен твоей энергии, то оставь пока его у себя.

Алик вновь прижал к себе камень и тот засветился ровным светом. Анха подалась вперед, наблюдая за равномерным обменом между энергией сына и камнем. Артефактный камень не питал малыша, как мог бы сделать источник, но включился в прогон энергии по телу ребёнка, что тому было только на пользу.

— Алик, помнишь я тебе рассказывала об изначальных камнях для алтаря и привязывании к нему источника?

— Помню, — согласно кивнул.

— Так вот, у тебя в руках основа будущего алтаря огненного клана.

— Но он такой маленький… — удивился мальчик, вспомнив, как он вольготно спал на алтаре лунного источника.

— С каждым ушедшим за грань магом или сильным духом воином клана он будет расти, потому что они оставят частичку своей души возле него, а он создаст что-то вроде хранилища, которое, наполняясь, станет источником силы для будущих поколений клана.

— Так у нас алтарь постоянно растёт? — удивился Алик.

Анха печально вздохнула: алтарь увеличивается, когда погибает кто-то из клана.

— Наш алтарь давно уже не меняется в размере.

— А если бабушка с дедушкой умрут, то он вырастет?

— Да. Они же члены нашего клана и источник постоянно поддерживает их.

Анха обняла сына, понимая, что он думает о том, что источник Лунных не стал ему родным. Тихая, рассудительная, въедливая и музыкальная энергия Лунных совершенно не подходила ему. А вот изначальный камень огненных оказался близок к энергии малыша.