Я пожимаю плечами:

– Думаю, через пару лет никто и не вспомнит, как выглядели какие-то провинциальные барышни. К тому же, с возрастом внешность человека порой так сильно меняется, что его не узнают и старые друзья.

С этим кузина соглашается. Она вообще сейчас готова согласиться с чем угодно.

– Ох, Наташа, только я так боюсь бала! Ты же знаешь, я совсем не умею танцевать. Ты была права, когда говорила, что нам следовало этому учиться. А еще княгиня бранит меня за ужасный французский.

Я хмыкаю:

– Ну, что же – князь сам хотел, чтобы на отборе были сплошь провинциалки. Думаю, он понимает, что мы не будем похожи на петербургских барышень.

Когда приходит горничная, чтобы сообщить, что нас ожидают в гостиной, Софи обнимает меня так крепко, что мне становится трудно дышать.

– Ах, Наташа, как я рада, что ты приехала! Хорошо, что хотя бы ты знаешь правду и не слишком сердишься на меня. И я рада, что ты тоже будешь на балу. Мы будем поддерживать друг друга, правда?

Я смущенно улыбаюсь и поправляю:

– Не Наташа, Софи! Ты должна называть меня Верой.

Она краснеет и тоже пытается улыбнуться.

12. 11. Подготовка к балу

Подготовка к балу сводит меня с ума.

Портниха приходит каждый день, и я вынуждена часами стоять как статуя, пока она что-то закалывает и заметывает на платье. Само платье кажется мне слишком скромным для бала, но Настасья Павловна с Ириной Николаевной в голос утверждают, что простота сейчас в моде.

До обеда я занимаюсь с учителем танцев, который не вызывает во мне никаких других чувств, кроме раздражения. Хотя я понимаю, что злиться я должна не на него, а на саму себя. Я решительно не способна запомнить все эти па, которые он так вопиюще легко показывает мне на паркете.

Менуэт, полонез, кадриль (да не одна, а нескольких видов!), мазурка, котильон – от одних только названий кругом идет голова. Я путаю шаги, сбиваюсь с такта.

– Право же, милейшая Вера Александровна, – язвит хозяйка, – маменька должна была научить вас танцевать. Даже в вашей глуши, я думаю, бывают балы.

И только вальс в моем исполнении не вызывает у нее нареканий.

Я злюсь, но молчу. Назвался груздем – полезай в кузов.

После обеда приходит учитель французского. Он в ужасе от того, что я не знаю таких простых и решительно необходимых на званом вечере слов, как веер, карета, горничная. Ах, как мне хочется объяснить ему, что в наше время они почти вышли из употребления. И что я сама могла бы забросать его десятками выражений на французском, значения которых он не смог бы понять.

А вечерами, перед сном, хозяйка с Ириной Николаевной учат меня бальному этикету. На таких приемах всё настолько строго регламентировано, что малейшее отступление от правил может восприниматься как неучтивость или даже дерзость.

Нужно ли говорить, что как только я оказываюсь на кровати, то тут же погружаюсь в сон?

Чем ближе вечер бала, тем более нервными становимся и я сама, и моя хозяйка.

– Ах, Верочка, если князь вычеркнет вас из списка невест уже после бала, это будет провалом! Над нами станет смеяться весь Петербург! Уж вы постарайтесь, приложите все силы, чтобы понравиться его сиятельству. Когда будете разговаривать с ним во время танца, не умничайте, но и не молчите. Похвалите приём и сам Петербург. Уместно будет сказать, что вы оказались здесь впервые – это объяснит вашу скованность и возможные оплошности. Мужчины падки на лесть, но перебарщивать не стоит.

После рассказа Софи я почти уверена, что князь захочет познакомиться со всеми потенциальными невестами еще до бала. Это кажется вполне разумным. Но мы не встречаем его во время прогулок, и визита он нам не наносит. Возможно, та встреча с кузиной в Летнем саду, действительно, была случайной.