– Да, так оно и есть, – подтверждает Вера. – И если именно тебя отобрал какой-нибудь сиятельный вельможа, то твоего согласия никто не спросит. Скажут о долге перед Отечеством и поведут под венец.

– Но можно же отказаться от участия в самом отборе? – наивно вопрошаю я. – Если я не хочу замуж, я просто не поеду в Петербург.

Княжна обнимает меня, кладет голову на мое плечо.

– Какой же ты еще ребенок, Наташенька! Как же ты сможешь отказаться, если сам государь-император велит?

Я забываюсь и реагирую чересчур эмоционально:

– Но это же неправильно, нечестно!

Я едва не заявляю о женских правах, но вовремя прикусываю язык. Тогда про это еще не слыхали.

– Боюсь, тебе скоро придется заставить себя думать по-другому, если ты не хочешь разгневать его императорское величество.

Я выдыхаю:

– Что ты имеешь в виду?

Тут уже удивляется она:

– А разве ты не получила приглашение? К нам его доставили сегодня утром, и я была уверена, что гонец из Петербурга заглянет и к вам. Нет? Ну, что же, значит, тебя пока эта участь миновала.

Она достает из маленького ящичка изящного трельяжа небольшой плотный лист и протягивает его мне.

– Вот, можешь прочитать.

С одной стороны листа – императорский вензель. С другой – написанный размашистым почерком текст.

«Уважаемая Вера Александровна!

С глубочайшим почтением спешим пригласить вас на особый прием, который состоится ровно через месяц в доме князя Константина Николаевича Елагина.

Вы должны отправиться в столицу в течение пяти дней со дня получения сего письма. Дальнейшие указания Вы получите от Настасьи Павловны Дубровиной, в доме которой Вам надлежит остановиться.

Мы искренне надеемся, что Вы найдете возможность выполнить сии распоряжения и осчастливите столицу своим присутствием».

– Как ты видишь, приглашение без подписи, но поскольку доставлено оно было курьером секретной императорской службы, сомневаться в его подлинности не приходится, – в голосе княжны звучит затаенная грусть.

Я представляю себя на ее месте. Что почувствовала бы я, получив такое письмо? Письмо, в котором мне отдают приказ, не интересуясь моими чувствами и желаниями.

– Что ты намерена делать? – шепотом спрашиваю я. – Поедешь в Петербург?

Хотя вопрос кажется излишним. Вера сама пять минут назад сказала, что просьба императора – закон для его подданных. Ужасное испытание для девушки, всегда старавшейся держаться подальше от двора.

Но княжна отчего-то вовсе не расстроена.

– Нет, Наташа, не поеду!

– Но как же? – не понимаю я. – А гнев его величества?

На ее губах появляется светлая улыбка:

– Есть власть и посильнее императорской, Наташа!

9. 8. Что задумала Татьяна Андреевна?

Для меня понятие «императорская власть», честно говоря, значит не очень много – мы в постсоветской России воспринимаем монархию как что-то давно забытое и почти не нужное. Но я всё-таки замираю от слов княжны и спрашиваю шепотом:

– Сильнее императорской???

Но я сама догадываюсь раньше, чем она успевает ответить:

– Ты собралась в монастырь?

Она кивает.

Я – отнюдь не атеистка, но такое решение, принятое молодой девушкой из богатой семьи, кажется мне странным. Я понимаю – она не хочет ехать в Петербург и становиться игрушкой для мужа-самодура. Но можно же придумать что-то другое…

Вера, должно быть, замечает мои сомнения.

– Нет, Наташа, ты не подумай – приглашение императора здесь ни при чём. Решению мною было принято давно.

Она говорит так спокойно и уверенно, что я понимаю – это не прихоть, не минутный порыв.

– А как же твой дар? Ты сама только что сказала, что хочешь помогать людям?