Она снова кивает:

– При монастыре есть небольшая больничка – там я смогу принести больше пользы. Я и дома старалась лечить с молитвой.

Она светится от счастья, и я понимаю, что ей не нужны ни мои отговоры, ни мои советы. Поэтому просто обнимаю ее и желаю успеха на новой стезе.

Поговорить с князем Бельским после этого я не решаюсь, а, возвратившись домой, прошу горничную позвать Захара Кузьмича. Но та разводит руками:

– А нет его, Наталья Кирилловна, – вместе с управляющим уехал на ярмарку на несколько дней. Прослышали, что нынче там овес особенно дешев будет, вот и собрались спешно.

Я взмахом руки отпускаю Дашутку, но она не торопится уйти. Мнется у порога.

– Ты что-то сказать хочешь? – догадываюсь я.

Она подходит поближе, понижает голос:

– Вы только, Наталья Кирилловна, меня барыне не выдавайте! Если она узнает, что я видела да вам сказала…

Я фыркаю:

– Что за тайны? Да говори уже! Не скажу я Татьяне Андреевне!

Она совсем переходит на шепот:

– Сегодня гонец приезжал из Петербурга! От самого императора!

Я чувствую странный холодок на спине. Гонец от императора! Значит, он всё-таки был и в Закревке! Недаром княжна говорила, что меня тоже пригласят на отбор!

Но на всякий случай я спрашиваю:

– С чего ты взяла, что от императора?

Дашутка от волнения чуть повышает голос:

– Так он сам так велел доложить – дескать, императорская фельдъегерская служба. А сам он в форме был. И на конверте, что он Татьяне Андреевне вручил, вензель его величества.

Я благодарю ее за информацию и остаюсь одна. Мне о многом нужно подумать. Теперь я гораздо лучше понимаю княжну.

Что я должна делать, когда тетушка скажет мне, что пришло предписания явиться на отбор? Отказаться? Закатить истерику? Интересно, что бывает с теми девицами, что осмеливаются нарушить приказ императора? Не удивлюсь, если их лишают титулов и состояний.

Не скажу, что я уже привыкла быть графиней, но даже по прочитанным в школе книгам я хорошо понимаю, насколько тяжело жилось простым женщинам в девятнадцатом веке. Если у нас отберут Закревку, тетушка выдаст меня замуж за первого встречного. Если, конечно, найдется такой, который согласится взять бесприданницу.

Может быть, можно написать в Петербург, что я еще не оправилась от болезни? Это даже доктор может подтвердить. Зачем столичному князю больная невеста?

Да, так и следует поступить! Нужно только уговорить тетушку, чтобы именно она написала это письмо – так будет убедительнее. Но не побоится ли она попасть в немилость к императору?

Я настолько погружаюсь в раздумья, что когда в комнату снова заходит Дашутка, я не сразу понимаю, чего от меня хотят. Девушке приходится повторить дважды.

– Барыня спрашивает, почему вы не идете обедать?

Я торопливо собираюсь в столовую. Станет ли тетушка обсуждать такую важную тему за столом или дождется окончания обеда? Сердце бешено стучит. Чувствую такое волнение, что даже руки трясутся.

– Что же ты, Наташенька, заставляешь себя ждать? – хмурится Татьяна Андреевна. – Вот и суп уже остыл.

От супницы идет густой пар, но спорить я не решаюсь. Тихо прошу прощения и сажусь на свое место.

Щи мы едим в полном молчании. А вот во время перемены блюд тетушка спрашивает:

– Как здоровье Александра Денисовича и Настасьи Константиновны?

Я коротко отвечаю, передаю поклоны от Бельских.

И снова мы молча клацкаем зубами. Кузина Софи вообще за весь обед не произносит ни слова. Она и обычно не особенно разговорчива, но сегодня…

После чая с яблочным пирогом я жду, что тетушка попросит меня задержаться для беседы, но она даже не смотрит в мою сторону.