– Почему тела не убрали?

– Некому. Нечисть сюда не пускают, а люди обходят поле за версту. Это проклятое место, полное боли и зла.

– Что мы будем здесь делать? Искать чудовище?

– Нет, - девушка поправила пояс и шагнула вниз по склону. – Дом.

***

Как вскоре выяснилось, чудовищ тут тоже водилось изрядно.

Стоило ступить на мертвую землю, как из нор с ревом и хрюканьем выскочили полусгнившие мертвецы и на четвереньках, точно ящерицы, бросились к нам с трех сторон. Я насчитал не меньше дюжины вурдалаков и приготовился к бою, однако Яра спокойным тоном велела мне закрыть глаза.

– Не зажмуриться, балда, - проворчала она. – Прикройся предплечьем.

Едва успел это сделать, как вспыхнула столь яркий сполох, что я увидел лучевую кость сквозь меженные веки. Ближайшие упыри тут же превратились в факелы и рассыпались прахом, а их более удачливые товарищи предпочли забиться в логова и больше не высовываться.

– Что за… - я потрогал горячие, как после долгого загара щеки. – Это что за фокусы? И кому пришло в голову засунуть тебя в бочку – с такой-то силой?

– Кому? – Ярослава усмехнулась. – Твоему отцу, кому же еще.

– Но зачем?

– Много будешь знать – состаришься, - она щелкнула меня по носу и продолжила путь среди костей и остовов тяжелой «техники».

Мы дошли почти до середины поля, где в затопленной водой воронке лежала на боку бронированная изба.

– Вот эта сгодится, - Яра прыгнула на крышу. – Внешних повреждений нет, а водитель не успел спастись. Значит, его дух все еще заточен в зачарованном кожухе.

– И что это дает? – удивился я.

– Много чего. Как минимум, не придется вытаскивать эту рухлядь из ямы.

– Почему?

– Потому, что она вылезет сама. Нужно лишь пробудить духа и дать ему нужную цель.

– Погоди… что?

Она не ответила. Приложила ладони к смотровой щели, и в нее ударили ослепительные лучи. В тот же миг из печной трубы повалил дым, раздался оглушительный лязг, и громадина пришла в движение. Медленно поднялась, меся грязь ржавыми когтями, и повертелась вокруг оси в поисках врага.

Стоило мне попасть в поле зрения, как «забрало» засияло алым, а медный раструб со скрежетом опустился и выплюнул струю пламени – да такую, что напалмовый огнемет позавидует. Благо механизм износился и уже не обладал прежней точностью, иначе прожарил бы меня до хрустящей корочки.

– Яра, блин! – я попытался оббежать избу, чтобы не попасть под поток, но та крутилась, как башня у танка.

– Что ты заладил со своими блинами? – девушка сидела на коньке и заливисто хохотала. – Сейчас не масленица.

– Это не смешно!

– А по-моему очень даже, - она вскинула руки и взвизгнула. – Ух-ху! Как на карусели! Давненько я так не веселилась!

– Консерва гребаная, - кувырком влетел в рытвину и пропустил над собой ревущее пламя. – Не зря в бочку засунули…

Гул огня стих, но вслед за ним захлюпала грязь. Волшебный шагоход подошел к краю моего укрытия и наклонил раструб, чтобы залить яму до краев. Я попытался вылезти, но лишь сильнее размесил жидкую почву и погрузился в нее чуть ли не по грудь.

– Яра, сделай что-нибудь!

– Может, мне за тебя и в Академию поступить? – раздалось сверху. – Работай, не ленись!

Я зажмурился, тщетно пытаясь придумать спасение, как вдруг монотонный скрежет стих. Огнемет опустился до упора, но для уверенного поражения требовалось еще градусов пятнадцать, не меньше.

– Что, пудель, УВН не хватает? – я осклабился и хотел уже с облегчением выдохнуть, но тут механизм направил на меня клешню с явным намерением раздавить всмятку.

Я не придумал ничего лучше, как поднять руку и выстрелить из ладони жгутом, придав ему форму крюка. Конец успешно зацепился за трубу, и я вылетел из грязи с безопасной стороны, втягивая щупальце, как лебедку. Однако изба просчитала маневр и резко развернулась, чтобы схватить меня клешней, но я вовремя отцепился и плюхнулся на землю метрах в десяти от бронированных лап. Карусель, елки-моталки, ничего не скажешь.