Сейм, едва справившись с собой, и как только прояснилась кровавая пелена перед глазами, стал изучать данные дальше.

Предположительное время наступления овуляции и первого спаривания – через четырнадцать дней.

К тому же времени будет окончательно определен будущий партнер.

Также Сейм нашел первоначальный список кандидатов. И его имя тоже было в нем. Но его отвергли, и лично полковник Ранзони указал, что он не пригоден из-за способности быстро принимать самостоятельные решения и малой управляемости.

Им нужен был целиком подконтрольный полукровка, стопроцентно ведомый, который даже мысли бы не допустил ослушаться. И это, само собой, тут же вышвыривало лейтенанта из списка.

Сейм стал читать дальше. Отчеты о результатах множественных тестов на совместимость. Они показывали, что белки ДНК Джимми намертво связывались с белками любой мужской особи. Что привело ученых к выводу, что первый же незащищенный секс приведет к тому, что партнер Джимми станет единственно возможным отцом для ее детей. Ее организм, скорее всего, «считает и запомнит» именно его код ДНК и других уже не примет никогда.

Так же исследования биологических образцов девушки показывали, что насильственная попытка ввести к уже соединившейся паре ДНК чуждый вызывает острое отторжение и тяжелую стрессовую реакцию, а дальнейшая настойчивость приводила к гибели ДНК Джимми.

Это, конечно, не могло быть стопроцентной гарантией ее неспособности вступить в физический контакт с другим партнером после первого, но наводило на мысли об этом.

Именно поэтому будущий партнер выбирался особенно тщательно, так как ему предстояло так же провести весь остаток жизни взаперти вместе с Джимми. По крайней мере, пока ученые будут в них нуждаться, как в исходных производителях. Какой будет дальнейшая судьба и самой девушки, и ее партнера, когда ученые получат желаемое, было неизвестно. Так же оставался повисшим в воздухе вопрос, что будет, если дети не унаследуют нужных качеств.

Сейм попросил еще взломать и личный комп полковника Ранзони, но там не оказалось ничего из того, чего не было в файлах научного отдела. Если у паршивца и были секреты, он хранил их более тщательно, чем служебную секретную информацию.

Сайлос не лез к нему с разговорами и расспросами, только посмотрел умоляюще, как умирающий от жажды, когда Сеймас встал, чтобы уйти.

– Учти, попадешься с этим и окажешься в тюрьме по-настоящему, – предупредил его лейтенант, покосившись на лэптоп, в который парень вцепился намертво.

– Клянусь, я буду так осторожен, что меня никто не поймает, – заканючил тот. – Я уже ученый! И даже если поймают, я тебя не сдам!

Очень может быть, что для него скоро станет совершенно неважным, сможет ли его сдать парнишка. Потому что если так сложится, что они уйдут из этого мира, все спецслужбы и армейские начальники не смогут до них дотянуться. Возможно.

– Дело твое, Сайлос, – Сейм пошел к двери.

– Слушай, громила… я, это… Спасибо тебе за все, – замялся парень. – И еще. Как бы ты отнесся к тому, что все узнали бы о том скотстве, что они с вами творят?

– Думаешь, это вызвало бы у людей сочувствие? Сомневаюсь, Сайлос. Для большей части чистокровных людей мы некая мерзость, которую они терпят только потому, что мы бываем весьма полезными, когда нужно лезть в пекло. Так что огласка ничего не поменяет. Может даже хуже стать.

– А мне кажется, тут ты к людям несправедлив, громила. Не такие уж мы и сволочи. Вон, китов же спасаем или там вымирающие виды животных.

– Ты мне так, типа, польстил или просто нарываешься? – хмыкнул Сейм.