Сеймас шагал по коридору, взвешивая все варианты собственных возможных действий. Если он прямо сейчас пойдет к полковнику Ранзони и потребует объяснений самочувствия Джимми, ссылаясь на то, что она теряет боевую форму, это может дать подонку шанс потребовать девушку в свой отдел для дополнительных тестов и тогда наверняка найдет способ уже не выпустить ее из своих загребущих ручонок. Значит, этот вариант отпадает. Одно дело, когда научный отдел настойчиво клянчит девушку себе, и совсем другое, если жалоба на ее профпригодность поступит от него, как от непосредственного представителя боевого отдела и прямого командира. Поэтому первым делом Сеймас зашел в комнату управления и быстро настрочил отчет о сегодняшней удачной тренировке. Способности Джимми он указал как чрезвычайно полезные и крайне эффективные. Так же на отлично оценил ее приспособляемость и восприимчивость к изменению условий задания. На завтра он запросил для всей группы суточную увольнительную, так как заданий не намечалось. Это прикроет им спину хотя бы на несколько дней, пока девушке или не станет лучше, или Сейм сможет определиться с четким планом действий.

Мужчина задумался, глядя в прозрачный экран. С чего ему начать, в самом деле? Пытаться снова поговорить с Лейном и открыть ему все карты и свои намерения насчет Джимми? Нет, похоже, это тоже не вариант. Сейму не нужно быть сверхчувствительным или уметь читать мысли, чтобы понять: та мрачная фанатичность, что горит в глазах подпола, однозначно говорит о том, что скорее уж он позволит девушке сгнить на подземных этажах, чем даст им хоть малейший шанс быть вместе. В чем причина? Сейчас совершенно бессмысленно пытаться разгадать основу этой патологической неприязни Лейна к полукровкам и особенно к нему. Ясно только, что союзника из него не получится. Если подпол и захочет помочь вырваться из этого ада Джимми, то наверняка костьми ляжет, только чтобы убедиться, что при этом Сеймас никогда больше не сможет до нее дотянуться. Монстр вскинулся и яростно лязгнул зубами от таких мыслей. С каждым днем любое упоминание о том, что Джимми могут отнять, делало его все более опасным и менее управляемым. Вожделение монстра становилось все тяжелей и насыщенней, а грань терпения все тоньше. Он восхищался своей лучезарной девочкой и преклонялся перед ней. Но еще он и желал ее. Тяжко, неодолимо и неистово. Хотел вкуса, запаха, когда она будет истекать возбуждением. Жаждал стонов, низких и первобытных, которые издает женщина, только потерявшись в своем наслаждении, утратив всякий контроль и отдавшись без остатка мужчине, для которого именно ее бесконечный экстаз и является верхом блаженства.

Сейм одернул разошедшегося монстра и унял собственное воображение. Сегодня он уже дважды прикасался к любимой, впитывал ладонями тепло и свет, ласкал губами кожу. Он и так хренов счастливчик, так что нечего совсем уж срываться с цепи. Для этого не время. Сейчас нужна холодная голова, способная просчитывать все возможные ходы.

Повернув за угол длинного коридора, он буквально налетел на Пич, которая о чем-то довольно эмоционально спорила с мужчиной. Поняв, что собеседник Пич не кто другой, как майор Харрис, Сеймас едва не споткнулся от удивления. Девушка и Харрис тоже его заметили и замолчали.

– День добрый, майор. Что, разве намечается очередная совместная операция? – с холодной вежливостью спросил лейтенант.

– Ничего такого, о чем бы я был в курсе, – сухо кивнул ему мужчина и пристально осмотрел с ног до головы так, словно видел его впервые. Или пытался рассмотреть то, чего раньше не заметил. В глубине серых вроде бы холодных глаз мужчины Сейм рассмотрел неожиданно жесткое пламя. Сейм знал этот огонь. Это гнев первобытного собственника, считающего, что некто посягает на то, что он по умолчанию считает своим.