Загрохотали окованные железом ботинки. Брант и Сидда фальшиво заголосили какую-то похабную песенку про прятки, вполне возможно собственного сочинения, и через минуту Эмма поняла, что они с Сеймом остались одни в огромной тренажерке. Чуть унявшееся сердце опять пустилось в дикую скачку. Ведь Сейм, уезжая, сказал ей, что они должны обязательно поговорить. Эмма замерла, судорожно стараясь внутренне собраться отражать все доводы лейтенанта. Она сможет, у нее на все есть правильные и логические ответы. Сеймасу не удастся убедить ее в том, чего она не хочет. Не хочет? Да! Да! Естественно, не хочет. Эмма натянулась, как струна, вскинув голову, и набрала воздуха в легкие, готовясь к глухой обороне. Но неожиданно СС приблизился со спины и, мягко положив руку между лопаток, настойчиво подтолкнул к тамбуру между тренажеркой и внешним коридором. Слепая зона камер, тут же догадалась Эмма. И едва они шагнули туда, его огромные руки обхватили девушку, а горячее дыхание мужчины облило ее сквозь волосы, согревая кожу головы. Одна большая ладонь легла под грудью, прямо на солнечное сплетение, второй же мужчина накрыл живот девушки. Одно властное движение – и Сейм будто отрезал ее от всего мира, окружив и обезоружив, испарив без остатка все защитные барьеры в секунду. Все нужные слова застряли в горле. Короткая вспышка паники от собственной мгновенной капитуляции пронзила Эмму насквозь, но долгий выдох мужчины, больше похожий на стон облегчения, опаливший ее затылок и шею, и все смыто взрывной волной, опять обращающей внутренности девушки в полыхающую жидкость. Исчезли и упорство, которое она искусственно разжигала в себе, и гнев, казавшийся оправданным. Последствия, возможность предательства, ярость отца, и все те ужасы, что могут стать реальностью, если он был прав по поводу Сейма… Все это вдруг стало бесцветным, призрачным, эфемерно-неважным по сравнению с близостью этого мужчины, с жаром его рук и тела, который вдруг изгнал из души пробравшийся туда вчера обжигающий холод. Они стояли, слившись в одно, в темном тамбуре, но прямо сейчас Эмма больше не чувствовала себя в мрачном каменном лабиринте без выхода. Мир опять вспыхнул сотнями красок и оттенков, оживая робкой надеждой. Наполнился оглушающе прекрасной музыкой их общего дыхания.

Из напряженного тела словно выдернули кости, и Эмма с тихим всхлипом обвисла в руках Сейма. Горячие, нежные губы прижались к коже за ухом, заставляя глаза Эммы распахнуться, а кожу вспыхнуть тысячей крошечных огней. Боже, она такая слабая! Должна оттолкнуть, должна спорить и бороться. Ну хотя бы попытаться. Но проиграла сражение еще до его начала. Сдалась без единого слова. Беззвучные слезы потекли ручьем по щекам, но тело покорно льнуло к Сейму, жадно тянулось, как хрупкий цветок к солнечному свету. Какая же насмешка судьбы. Она боялась их разговора, но Сейму и не понадобилось никаких слов и долгих убеждений. Одно объятие, касание губ к коже – и она послушная, желающая отдать все, забывшая в одну секунду обо всех правилах, угрозах и собственных принципах.

Большие, сильные руки стиснули девушку, вроде оставаясь неподвижными, но при этом захватывая, поглощая с каждой секундой все больше и умоляя позволить утонуть в ней в ответ. В противоположность им жаркие мужские губы пришли в неистовство. Сейм целовал волосы, затылок, каждый сантиметр доступной обнаженной кожи шеи и плечи сквозь ткань форменной футболки. Торопливо, жадно, захлебываясь. Его рот выжигал на ней вечные метки, дыхание просачивалось сквозь одежду и под кожу, глубже, сокращая неконтролируемой дрожью беззащитные мышцы, оплетая нерушимыми тончайшими нитями сердце, которые, свиваясь вместе, стекали вниз нарастающим потоком, пугающе-жгучим и невыносимо желанным одновременно.