— Оп-па! Внимание, исторический момент! Дедушка Джимми снисходит до нелюбимого внука и, скрипя зубами, отрывает от сердца одну из своих обожаемых тачек! Прошу пометить в протоколе, что это был жест доброй воли! Ну, чтобы потом без претензий, если «геленваген» окажется поцарапанным. Я пока не отрыл спрятанный моим прапрапрадедом клад, гол, как сокол. Советую иск направлять моему душеприказчику, он распоряжается всем моим имуществом. — усмехнулся Дэн, взъерошив волосы, и сунул руки в карманы свободных штанов.
Катя не выдержала, и сдавленно хохотнула, тотчас притворившись, будто закашляла. Джеймс, по драконьи раздув ноздри, резко встал, и у неё возникло опасение, не вышвырнет ли он Дэна взашей. Ещё бы, посметь намекнуть на семейные тайны в присутствии чужачки!
— Давай прогуляемся. — поспешила Катя сгладить назревающую ссору, и повернулась к Даниэлю. — давно не ходила пешком по городу. Больница отсюда недалеко.
— А Эбби ты на себе домой понесёшь? — по-русски напомнила мать, жестом подозвав маячившего за открытыми дверьми парня. — Люк вас отвезёт. И очень тебя прошу, Кать…
Девушка вскинула бровь.
— Не делай глупостей. — ухоженные пальцы Ольги, унизанные красивыми кольцами, легли на её плечо, со стороны казалось, будто это ласковый жест, но она-то ощутила, с какой силой мать сжала руку, требуя подчинения.
— По-моему, неприлично говорить на другом языке, если другие его не знают. — язвительно прошептала, мило ей улыбнувшись. — не волнуйся, моя девичья честь останется нетронутой, если ты об этом печёшься.
У Ольги едва заметно дёрнулась скула, что выдавало злость. Катя наклонилась к ней, на миг, прижавшись щекой к щеке, и ещё тише добавила:
— Я бы на твоём месте не потерпела поздние отлучки мужа. Это унизительно, мама.
Махнув на прощанье Джеймсу, она выскользнула из гостиной в сопровождении Дэна и охранника, и только на улице почувствовала себя гораздо лучше. Сразу стало легче дышать, словно вырвалась из душного погреба.
Под правым коленом острой бритвой обожгло забытое, вырезанное ножом в юности слово «лицемерие»…