– Извините.

– Что вы имеете в виду?

– Она говорит, что не может увидеться с вами.

– Вы, должно быть, ошиблись.

– Нет.

– Позвоните ей снова.

Помявшись, бармен произнес:

– Она говорит, что не знает никого по имени Алекс Хантер.

– Ну ничего себе!

Бармен ничего не ответил.

– Мы с Джоанной сегодня обедали вместе.

Бармен проигнорировал.

– Это было как раз сегодня в полдень! – сказал Алекс.

Нарисованная улыбка – и:

– Еще раз извините.

Один из посетителей окликнул бармена на другой конец стойки, и тот поспешил от Алекса с явным облегчением.

С минуту или две Алекс пристально разглядывал собственное отражение в голубом зеркале бара, а затем сказал ему:

– Что за чертовщина здесь происходит?

Когда Алекс спросил Марико Инамури, бармен устроил ему еще большее испытание, чем когда он хотел видеть Джоанну, но в конце концов смягчился и позвонил. Минутой позже она вышла сзади слева от Алекса из двери с надписью «Частное».

Марико была возраста Джоанны и очень хорошенькая. Ее густые черные волосы были заколоты булавками слоновой кости.

Алекс встал и поклонился ей.

Марико ответила на поклон.

Они представились друг другу, и Марико села на высокий табурет рядом с ним.

Снова сев, Алекс сказал:

– Марико-сан, я слышал о вас много хорошего.

– Я могу вернуть вам комплимент точно в тех же выражениях. – Ее английский был безупречен. У Марико не было ни малейшей трудности с произношением звука «л», которому нет эквивалента в ее родном языке и который обычно является величайшей трудностью для японцев, изучающих английский язык. – Что случилось с вашей рукой? – спросила она, указывая на шелковую перевязь.

– О, ничего серьезного, – ответил Алекс, – порез. Разбил стекло. Как Джоанна?

– У нее болит горло.

Алекс отпил виски и сказал:

– Извините, если я начну действовать, как типичный американец. Я не хочу показаться грубым и невоспитанным, но скажите, больное горло – это правда?

– Вы говорите такие странные вещи.

– Это не ответ.

– Вы хотите сказать, что я лгунья?

– Нет. Я не хотел вас обидеть, Марико-сан.

– Я не обиделась, Алекс-сан.

– Я только пытаюсь понять ситуацию.

– Я вам помогу, если смогу.

– Видите ли, я попросил бармена позвонить Джоанне и сказать ей, что я уже здесь. Нам с ней сегодня вечером надо поговорить о чем-то очень важном. Но она сказала бармену, что не знает никого по имени Алекс Хантер.

Марико вздохнула.

– Она так хорошо отзывалась о вас. Она была восторженна, прямо как девочка. Я начала надеяться, что в этот раз все будет по-другому.

– Что с ней случилось?

Глаза Марико затуманились, она отвела взгляд и стала задумчиво смотреть на полированную стойку перед ней. У японцев сильно развито чувство такта, сложная система социальных приличий и очень жесткий набор стандартов поведения в личных взаимоотношениях. Марико не испытывала особенного желания говорить о своей подруге, потому что иначе она поступила бы вопреки этим стандартам.

Надеясь убедить ее, что он не чужой человек и не относится к тем людям, от которых ей надо было защищать Джоанну, Алекс сказал:

– Я уже знаю о том нехорошем сне, который приходит к ней каждую ночь.

Марико была удивлена:

– Джоанна никогда и никому не рассказывала об этом, только мне.

– А теперь и мне.

Она взглянула на Алекса, и в ее глазах было уже больше теплоты, чем еще минуту назад. Однако, как он смог заметить, она все еще боролась со своим кодексом чести и поведения. Поколебавшись для приличия, она подозвала бармена и заказала «Старый Сантори» со льдом.

Алекс почувствовал, что во многом Марико была старомодной и консервативной женщиной. Он понял, что ей нелегко будет бороться с традиционным японским уважением к личной жизни других людей. В глубине души ему было приятно осознавать, что она, такая непохожая на многих ее современников, не была разъ-едена западной моралью и компьютерным веком. С ней надо было иметь терпение.