Болеслав не единожды побеждал чехов в сражениях: вояка он отменный, что и говорить. Однако взять верх в битве – это одно, а победить в войне – совсем другое. Верных сторонников даже среди ближайшей знати у Болеслава немного, его предают свои же на каждом шагу. – Перенег вновь усмехнулся. – По-твоему, чем занимается Болеслав всю свою жизнь? Он либо воюет, либо распутывает заговоры, которые плетут его приближённые. Ко всем заговорам против Болеслава неизменно причастны чехи или германский король. Наверняка и Владислав замышляет недоброе против Болеслава, ведь тот ему как кость в горле!

Истинность сказанного Перенегом в какой-то мере подтвердилась при встрече в Калише Владислава и предводителей русского войска. Дыглош начал было упрекать Владислава, мол, тот даром теряет время и не собирает войско с должным рвением, хотя лето уже в разгаре. На это Владислав раздражённо заметил, что войну с чехами затевает не он, а Болеслав.

– Иль ты не заодно помыслами с братом своим? – возмутился прямодушный Дыглош. – А может, ты полагаешь, что германский король отвратит от Польши чешскую угрозу?

Дальнейший разговор двух этих людей проходил в форме упрёков и язвительных намёков, из чего даже человеку несведущему стало бы ясно, сколь непримиримая вражда разделяет Владислава и Болеслава.

Внешне тридцатитрёхлетний Владислав очень походил на своего брата Болеслава. Он был также широкоплеч и грузен, часто щурил свои близорукие светло-серые глаза, в которых сквозила, как и у старшего брата, затаённая подозрительность. Дремучие низкие брови Владислава и слегка крючковатый нос придавали его широкому лицу мрачное выражение. Пепельно-русые длинные волосы совсем не облагораживали лицо Владислава, как и ухоженная небольшая бородка, поскольку его недоброжелательный взгляд, кривая ухмылка, словно прилепившаяся к устам, и привычка развязно бросать слова мигом убивали малейшее благоприятное впечатление о нём.

Владислав постоянно ругал своего брата, словно вёл речь о своём злейшем враге. При этом его нисколько не смущало присутствие русских князей и воевод.

Советником у Владислава был воевода Сецех, который в отличие от него был необычайно красив, словно природа в его внешности смешала славянскую красоту с неподражаемым совершенством античных богов. Сецех был высок и статен, его большие голубые глаза сверкали, как аквамарины, прямой нос удивительно гармонировал с высоким лбом, светлые вьющиеся волосы непослушной гривой свешивались ему на плечи. Усы и маленькая бородка придавали Сецеху мужественности, а его приветливая улыбка неизменно располагала к нему любого собеседника.

Именно Сецех объезжал города и замки, собирая конников и пешую рать под знамёна Владислава. Помимо этого у Сецеха была ещё одна обязанность: подыскивать для своего сюзерена красивых наложниц. Ни для кого из польской знати не было тайной, что Владислав страдает обжорством, но в ещё большей степени он падок на женскую красоту. По слухам, Владислав был столь неутомим в постельных утехах, что ему постоянно требовались всё новые наложницы. Обладая неуравновешенным нравом, Владислав во хмелю порой калечил какую-нибудь из своих многочисленных любовниц. Тогда заботы о несчастной женщине тоже ложились на плечи Сецеха, которому, помимо всего прочего, надлежало ещё и заботиться о добром имени Владислава.

На одном из пиров, которые часто задавал Владислав, удалось поприсутствовать и русичам. Дыглош, опекавший русских воевод, старался не допустить их сближения с Владиславом, поэтому до сего случая русичи не получали приглашения на пиры. Однако Дыглошу пришлось уехать в Познань, дабы привести оттуда отряд воинов.