Ланка, вернувшаяся после осмотра владений Рюрика, пребывала в прекрасном настроении. Она поделилась с Одой увиденным, не скрывая своего восторга. Ей понравился и город, и сельская округа с большими деревнями. В Овруче сходились дороги из Полоцка, Турова, Киева и Чернигова. По этим дорогам постоянно двигались торговые караваны. Ещё в Овруче находились зернохранилища на случай неурожая в Киевской земле.

– Ну что, к лицу ли Рюрику шапка княжеская? – с улыбкой спросила Ода.

– Ещё как к лицу! – просияла Ланка.

После вокняжения Рюрика в Овруче ухаживания Святослава за Ланкой утратили всякую пристойность, словно это событие отдало её тело в безраздельное владение киевского князя. Иной раз Святослав позволял себе обнимать Ланку при Оде, без всякого стеснения тискал её при слугах. Ода делала вид, что иного от своего мужа и не ожидала. Единственное, что её раздражало, – это шушуканье служанок. Святослав даже как будто помолодел, посвящая почти всё своё время утолению страсти с красивой венгеркой.

Ланка несколько раз просила прощения у Оды, чтобы та не подумала, будто её подруга всерьёз прельстилась её мужем.

– Я была бы рада прекратить всё это, если бы знала как, – однажды призналась Оде Ланка. – Может, мне уехать в Германию…

Ода была иного мнения.

– У тебя ещё двое сыновей без столов княжеских, поэтому забудь о приличиях, милая моя. Считай, что я сдаю тебе своего мужа в аренду в знак нашей дружбы.

Ода тоже не бездействовала. Она принялась всячески хлопотать перед Святославом за своего крестника Давыда Игоревича, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, как и Рюрику.

Из всех братьев Святослава Игорь был самый незлобливый. Игорь всегда нравился Оде своим весёлым нравом, безобидными шутками и поразительным умением играть на самых разных музыкальных инструментах от фряжской лютни до скоморошьего бубна. Потому-то в своё время Ода напросилась в крестницы первенцу Игоря.

В жёны Игорю досталась дочь полоцкого князя Брячислава, имевшая единственное достоинство: красивую внешность. Своим злонравием она пошла в отца, который недружно жил и с братьями, и с сыновьями. Но недаром существует присказка: «Злому человеку Бог не прибавит веку». Дочь Брячислава скончалась рано, едва успев родить мужу единственного сына. Впрочем, Игорь тоже скончался от болезни, будучи ещё совсем молодым. Поэтому его сын Давыд с малых лет находился на попечении у своих дядей и тёток.

Давыд Игоревич почитал Оду, как родную мать, поскольку та заботилась о нём больше прочих родственников.

Ода постоянно твердила Святославу, мол, Рюрик не старше её крестника, а уже стол княжеский имеет. Святослав, устав от упрёков Оды, отправил Давыда на княжение в Канев. Этот город прикрывал южные рубежи Киевской земли от набегов степняков.

Накануне отъезда в Канев у Давыда произошла беседа с Одой.

Ода постаралась внушить своему крестнику, что никому, кроме неё, до него нет дела. И это было недалеко от истины. Ода говорила Давыду, что она любит его, как родного сына, и желает видеть его могущественным князем.

– Отец твой княжил во Владимире, а потом в Смоленске, – молвила Ода, глядя на Давыда проникновенным взглядом. – Дядья не расщедрятся для тебя на высокий княжеский стол, поскольку приберегут честь и выгоду для своих сыновей. Но ежели ты, мой мальчик, заставишь дядей своих считаться с собой, тогда они позволят тебе встать вровень с их сыновьями. Ныне ты благодаря мне ступил на самую нижнюю ступеньку княжеской лестницы. Мужайся, Давыд, и впредь во всём повинуйся мне, коль не хочешь сгинуть в безвестности.