Он чуть наклоняется и добавляет уже на ухо:

– Так даже будет лучше, Маша.

Трусливо сбегаю в душ и плотно закрываю за собой дверь. Хотя, если Демид захочет войти ко мне, ему ничего не помешает.

Но мужчина дает мне насладиться одиночеством эти минуты.

Халат я надевать не захотела. Бунт. Но и голой выходить тоже не спешу. Мне хочется его поразить. Не знаю, откуда взялась эта идея, но желание увидеть искры удивления в его глазах затмевает страх перед Исхаковым.

И выйдя из ванной, нахожу рубашку зверя, в которой он сегодня был. Она небрежно скинута на мягкий стул.

Подумав несколько секунд и хитро улыбнувшись, накидываю на себя ткань, которая пахнет Демидом. Его дорогой, как крыло самолета, парфюм, кожа и запах страсти.

– Извини, халат не нашла.

Выхожу из спальни. Демид стоит на моем месте. В его руках телефон, и Исхаков с кем-то переписывается. Мужские, красивые пальцы быстро набирают текст. Становится очень любопытно, кому он пишет там свои тексты? В такое-то время?

Вот блин, это… это ревность?

– Но ты вышла из положения, я смотрю. Смело.

На его лице ни тени улыбки, ни смешинки. Даже привычного азарта нет. Тут же жалею о своем поспешном решении. Я иду семимильными шагами к цели, и вот-вот могу быть выкинута из его квартиры за… самоволие.

– Не люблю, когда трогают мои вещи, Маша. И я тебе это уже говорил.

Разряд смертельного тока прокалывает стопы, икры, движется к бедрам. Охватывает ужас и паника.

Какая же я дура!

– Снимай рубашку.

Ток идет вверх. Живот напряжен и превращается в твердый комок, грудь сцеплена жесткими прутьями, шея стала несгибаемой и неповоротливой.

– Подойди и сам ее с меня сними, – шепчу беззвучно.

Воздух пропитывается нашим общим напряжением, и я забываю дышать.

Демид ступает тихо, словно вышел на охоту. Ни звука не раздается. Я слышу гул моего маленького сердца в ушах, а ребра распирает от этих ударов.

Его пальцы ловко освобождают пуговицы из петель. А потом тыльной стороной ладони он проводит линию от впадинки между ключиц до пупка. Втягиваю в себя мышцы живот и грудь.

Мы смотрим друг другу в глаза непозволительно долго. Еще ни разу я не выдерживала такого взгляда.

Кожа покрывается мурашками от ожидания, а в промежности то и дело чувствуются ноющие, пустые спазмы.

Одно плечо оголилось, второе. Рубашка бесшумно падает к моим ногам с громким выдохом.

Я снова голая, а зверь одет.

Сокращаю и так минимальное расстояние между нами и встаю на цыпочки.

Если не коснусь его губ, умру. Они плотно сжаты, словно он рассержен. Или думает о чем-то высоком и важном.

Цепляю еще трясущимися пальцами край его футболки и поднимаю. Демид возводит руки вверх, помогая избавить себя от этой ненужной вещи.

Грудная клетка, покрытая темными волосками, так и манит, чтобы к ней прижались. Я еще помню покалывающие ощущения по чувствительной коже.

Открытой ладонью веду по налитым мышцам, чувствую твердость и упругость. Пальцы запоминают каждую деталь. Даже веки прикрыла от удовольствия.

– Нравится? – низко спрашивает.

Распахиваю от неожиданности глаза.

– Нравится, – честно признаюсь, не уворачивая взгляда.

В бедро упирается эрекция, которая с каждым нашим синхронным вдохом становится каменной.

Демид откидывает мои выбившиеся волосы за спину и кладет руку на шею. Я знаю, что сейчас он притянет меня к себе, накроет губы в довольно жестком поцелуе. Ведь Исхаков никогда и ничего не слышал о нежности.

Как и о любви.

И я оказываюсь права. Почти.

Его губы обхватывают мои. Нежно. С долей властности. Но совсем чуть-чуть. Словно показывает, что он всегда и во всем будет первым.