Теддан выпалила непристойность и повернулась. На полу корабельного сарая гуляки превращались в неуправляемую толпу, хлынув сперва к одному выходу, затем к другому. Теддан подтолкнула Элейну, и вместе они пошли вверх по ступенькам, подальше от этого хаоса, в темноту.

Опять свистки. Элейна не угадала бы сколько, но больше двух. Наверху лестницы маленькая дощатая платформа давала доступ к цепям и канатам. Внизу два синих плаща городской стражи орали, обнажив клинки. Свистел теперь только один, но он призовет других, если те окажутся достаточно близко.

– Не беги. Тихо, – сказала Теддан. – Они нас не видят.

Элейна была искренне убеждена, что это неправда. Она продвигалась по голым доскам дюйм за дюймом, глядя вниз, на каменные плиты. Пыль и копоть заполнили воздух. Кто-то кричал. Кто-то надсадно вопил. Она медленно, долго вдыхала, выпуская воздух сквозь зубы. Расстояние от нее до пола сарая казалось куда большим, чем при взгляде снизу на потолок. Ниже ее некоторые беглецы спрыгивали с канатов, раскинув руки, словно стремились обнять землю. А она брела вперед, по чуть-чуть, убежденная, что новый шаг непременно ее опрокинет. И зашла достаточно далеко – под ней уже был шлюз. Черная с серебром вода мерцала в лучах фонарей.

– Ты что делаешь? – спросила громковато Теддан.

Кто-то из синих плащей посмотрел наверх:

– Эй! Вы, двое! А ну, к чертям, спускайтесь оттуда!

Элейна оглянулась. Теддан выпученно смотрела на нее из-под маски.

– За мной.

Элейна прыгнула, верней, попыталась. Слегка поскользнулась в конце и вывалилась в воздух. Река поднялась ей навстречу. Холод оглушил как пощечина, но она предвидела это. Заставила себя открыть глаза, отыскала сторону, где пляшущие тени окаймляли каменный бок шлюза. И где исчезали под речными воротами. Лягаясь ногами, расталкивая воду, она поплыла навстречу вольному течению и свободе. Широкие деревянные створки прошли над ней, и она оказалась снаружи, уже в настоящей реке. На мгновение даже возликовала.

А потом ее схватило течение.

Даже знойной летней порой глубинные потоки Кахона неумолимо несли с собой жестокий холод. Они накинулись на нее и потащили вниз. Что-то шлепнуло по лицу – угорь, мусор или водяное растение. Она перевернулась, почти теряя небо из виду, и сделала рывок к поверхности. Голова вынырнула к воздуху, но промокшая маска не давала вдохнуть. Элейна сорвала ее, опять пробилась наверх, колошматя ногами, и со всей мочи поплыла к берегу. Река играла с ней, поймав в широкий водоворот, – затягивала и отпускала, словно не слишком голодная кошка раздумывала, есть ли ей мышь.

Горели легкие, ступни и ладони наливались оцепенением. Мышцы рук и ног ломило от усталости. Крошечная, невозмутимая часть ее разума делала вывод: это убьет меня. Скоро меня не станет.

Теперь берег казался дальше, чем в самом начале. Желание отдохнуть, дать себе время подумать, осмыслить, как лучше выбраться, было искусительным – и смертельным. Элейна забарахталась, гребя несмотря на боль и свои мысли. То был сырой, животный страх, и она дала страху гнать себя вперед. Постепенно, с оговорками, всегда готовая передумать, река стала уступать.

Проявилась набережная, и Элейна уцепилась за край. Пальцы соскальзывали с мыльного от водорослей камня, но самое жестокое течение уже миновало. Вода милостиво решила не заглатывать жертву обратно. Элейна добралась до крутых ступеней и, перевалившись, выбралась на потертые, скользкие плиты. Только тогда она обернулась и поглядела на реку. Если Теддан сделала так, как призывала Элейна, то сейчас она там. Быть может, тонет. На грани гибели. Умирает. Страх стиснул сердце девушки клещами. Элейна подняла подол платья и побежала.