Вошел в прихожую и споткнулся обо что-то. Света из кухни хватило, чтобы рассмотреть кроссы размера так сорок пятого.

Даже смешно стало.

Ну что ж сегодня все дерьмо к нашему берегу, а? Надо будет послать маменьке цветы и конфеты. Если б ее не растащило словесным поносом, я бы не сорвался домой и ничего и не узнал.

Это напоминало короткое замыкание – все нервные окончания пережгло. Только любопытно было, кто ж так смачно натягивает мою будущую жену. То есть уже бывшую будущую жену. Двухголосные стоны и краткие реплики сквозь сладенькие аккорды не оставляли места для сомнений в происходящем.

Дать им кончить, может?

Ну уж нет, обойдутся.

Включил свет в комнате и остановился на пороге.

Пришло в голову, что мужик, которого застукали в чужой бабе, выглядит так же жалко, как собака, присевшая гадить.

Надо будет это где-то использовать.

Ну повернись, Гюльчатай, открой личико.

Хотя я и так уже знал, кто это.

- Вов, ну ты… давай… как-нибудь… - заблеял Сашка.

Не знаешь, что сказать? И правильно, молчи. Целее будешь. Хотя это не точно.

Ты бы лучше из нее вылез. Или вас заперло, как собак?

Что-то у меня все какие-то собачьи ассоциации. Видимо, потому, что суки и есть – оба.

Вообще-то я производил впечатление человека спокойного и до идиотизма дружелюбного. Ходячий позитив. «Володенька наше солнышко», - говорила воспиталка в садике. Таким я и остался. И очень мало кто знал, что где-то в глубине меня живет жесткий и бескомпромиссный мудак. Просто спит крепко. То самое лихо, которое не стоит будить. И вот сейчас оно проснулось.

Будь на нем хотя бы майка, было бы сподручнее. Но и так сойдет. Голый мужик всегда уязвим, а уж в такой-то ситуации… Рывком стащил с Лерки за хаер, которым этот хер так гордился. Ногой от всей души по яйцам, рукой один удар под солнышко, второй в табло. Попытался квакнуть – получил добавки.

Костяшки разбил – да плевать, свадьбы все равно не будет, когда заживет, тогда и заживет. Выволок за волосы в прихожую, пинком в жопу через площадку и вниз по лестнице. Прыг-скок колобок. Не зима – не замерзнет. Вернулся в квартиру, дверь захлопнул. В комнате собрал с пола разбросанные шмотки, не разбирая, где чьи, выбросил в открытую форточку.

- Ну что, Лера?

Она сидела на диване, вжавшись в стену и натянув простыню до глаз, каждый размером с блюдце. Наверно, представляла, что я сейчас сделаю с ней.

- Даю тебе час убраться ко всем хуям отсюда. Со всем барахлом. Что не заберешь – выброшу. И постарайся больше никогда мне нигде не попадаться. Один твой вяк – и это фото, - я помахал телефоном, - уйдет твоим родителям, друзьям и вообще по всем соцсетям. С твоими подробными координатами и красочным описанием, как ты сосешь по самые гланды.

Фото никакого, конечно, не было – а жаль, стоило щелкнуть. Но блеф удался: Лерка стала белее простыни.

- Через час вернусь. Нет, час много. Через полчаса. В твоих интересах убраться раньше. И не надейся, что остыну, можно будет поплакать и убедить, мол, это не то, что ты подумал, а гинекологический осмотр вагинальным датчиком.

Из квартиры вышел, посильнее махнув дверью, – на тот случай, если кое-кто приполз обратно и сидит на коврике. Кое-кого не оказалось. Ну и ладно, а то ведь мог убить невзначай.

Спустился вниз, побрел куда глаза глядят. И вот тут-то наркоз начал отходить. Это как ноги замерзшие – онемеют и ничего не чувствуют. А потом оттаивают, и боль такая, что внутри все заходится, до слез. Зарулил в первый попавшийся бар, сел у стойки, взял сотку коньяку. Прошло как вода. Повторил – немного затуманило, но не настолько, чтобы отпустило. Все внутри, до последней клеточки, выло и материлось, и в этот шабаш вдруг вклинился звонок.