А сейчас я в дурном сне, где чеширский кот внезапно становится монстром, обнажая кровавые клыки. Так и Данте. Я кусаю его язык.

Он отводит мою голову, коротко сплевывает прямо на пол кровью и скалит кровавые зубы.

— Ты больной псих! — вторая рука свободна, хватаю за волосы, но он сильнее, выворачивает руку, вынуждая себя отпустить.

Снова приближает лицо, которое в этот момент мне больше не кажется красивым. Хочу отвернуться, но он вжимает пальцы в затылок, стягивая в кулак волосы, вдавливая свои губы в мой рот. Не могу пошевелиться, лишь дергаюсь, как рыба в тисках.

Чувствую привкус крови, которая, смешиваясь с его слюной, отравляет мое нутро.

Сейчас я проснусь.

Сейчас я проснусь!

Это просто дурацкий сон!

Ведь не может адекватный парень вдруг сойти с ума?!

Вот только одна проблема. Боль от натяжения волос настоящая, такая яркая, что слезы льются по щекам. Я просто реву, когда он толкает язык, продолжая скользить им по рту.

Господи, кто вообще сказал, что поцелуи это вкусно?

Это отвратительно. Влажно. Мерзко. Меня сейчас просто стошнит.

— Ну, что ты, как неживая, — встряхивает он меня, отводя голову. Успеваю вдохнуть воздуха, занося свободную руку для удара.

— Помогите!

Он заламывает мне руку, разворачивая к себе спиной. Пихаю его бедрами, а ему смешно.

— А давай я, — пихает он меня в ответ, удерживая руку за спиной. Снова толкает. Я сквозь ужас и страх чувствую, как его стояк бьется об мою задницу. Раз, другой, третий, пока мы не упираемся в кровать. – Ведь просил же снять одежду!

Треск юбки сводит с ума. Нет, нет, нет, пожалуйста.

— Остановись, пошутили и хватит!

— Моя шутка тебе в рот сейчас не влезет. Хорош дергаться, я все равно это сделаю, давно хочу, а ты, коза такая, недотрогу из себя строишь.

— Данте, я девственница!

— Да? Правда, что ли? — тормозит он. Отпускает волосы, позволяет окунуться с головой в надежду. По телу прокатывается волна эйфории от облегчения, когда боль в висках стихает. Он просто не знал. Надумал себе чего-то. Сейчас он меня отпустит. Отпустит. – Тогда я, наверное, должен отпустить тебя?

— Да, ты должен… Должен меня отпустить.

— Должен, говоришь? — хватает он мою юбку, мою красивую новую юбку в кулак, и просто дергает. Она поясом впивается в талию. Кричу от боли, но ему мало, он просто рвет ткань. – Знаешь, меня заебало быть всем должным. Могу ли я хоть раз сделать, то что хочу?

— Нет, нет, Данте, пожалуйста! — прошу, но белье с бедер летит в ту же кучу. Моя голова уже вжата в матрас. Я губами еложу по покрывалу, глотая слезы.

Хочу проснуться, хочу проснуться.

— Данте, не надо! Тебя же посадят, — пытаюсь воззвать к чувству гражданской ответственности, раз моральные нормы — это не про него. – Ты сядешь, тебя там тоже будут насиловать.

— Люб, — вдруг касается он губами моей щеки, достает язык и слизывает слезы. – Ты забыла, кто я такой? Таких как я не сажают, даже если бы я реально тебя изнасиловал, а мы же просто играемся, да?

— Нет! Это не игра!

— А я скажу, что игра, и ты просто любишь пожестче. Кому поверят? Дочке продавщицы или сыну человека, который обедает с президентом?

— Ты ублюдок!

Пытаюсь еще сопротивляться из последних сил, что бы ни случилось.

Господи, я же никогда, никогда не была в зоне риска. Не бродила по темным переулкам. Не носила коротких юбок. Всегда держала рядом баллончик. Я исправно училась, помогала маме в магазине по выходным, не воровала, ни завидовала.

За что мне это!

За что?!

— За что ты так со мной Что я тебе сделала? – последние секунды, и его горячая плоть скользит где-то близко. Водит по бедрам, по сжатой изо всех сил промежности.