Пожав плечами, я завернула крысу в лист лопуха, так удачно попавшегося на пути, и нырнула в дыру под деревом.

— Я тут это… — положила добычу на живот оборотню, — еды раздобыла.

Не без гордости заметила, как вытянулось лицо Каурналя. Точно, не ожидал такого, а я смогла! Ну, не совсем я. Но об этом лешаку знать необязательно.

— Только оно это… несъедобное пока, — ткнула для убедительности в тушку пальцем. Едва теплая, кровь уже вытекла из ранок. Однако вид слипшейся шерстки не вызывал аппетита.

— О-ого-онь! — промычал Каурналь.

— Это чего, мне что ли и готовить? Нет, это верх наглости! Я истинная принцесса, и в жизни ничего не готовила. Так-то вот!

В ответ на это блохастый закатил зеленющие глаза кверху и тяжко вздохнул. А кому сейчас легко?

Снаружи уже стемнело, сутки пролетели, а во рту со вчерашнего дня ничегошеньки не было. Кушать хотелось неимоверно. Я еще раз перерыла мешок оборотня в поисках съедобного, но кроме жалких крошек, которые украдкой собрала пальцем и отправила в рот, ничего не нашла. Только кресало, которым — я видела в одной книжке! — добывали огонь, мешочки с солью, с перцем и связка шкур. К последнему вряд ли теперь смогу относится нормально. Когда вернусь домой, прикажу тщательно почистить шубку с мыльным порошком и щетками.

А то и вовсе выкину этот ужас! — украдкой покосилась на оборотня. Лежит себе, в ус не дует, оброс, как настоящий лешак. — Эх, помрет же от голода! И я вместе с ним. В конце концов, Доркайм я или нет? Что там делают сначала? Кажется, обдирают шкуру? Или нет? Но точно насаживают на палку и крутят над огнем. Значит, задача номер один: развести костер. Так, это просто. Выйти наружу, собрать веток побольше и сухой листвы. Еще лучше разгорается мох, это тоже в книжке было. И, когда я запомнила?

Дальше загадывать не стала, с первым этапом справиться бы. Одно радовало — бояться той твари не стоило. Она такая большая и грозная, всех хищников в округе разогнала.

Ветки я собирала до темноты. Устала невероятно, бросила у входа и плюнула на них — куда за ночь денутся? — полезла в убежище спать. Перед тем, как улечься, напоила Каурчика водой, очень уж жалобно тот мычал и смотрел на фляжку. А утром снова обнаружила, что лежу на блохастом, закинув на него ногу. Я даже не поняла сначала, почему он так странно смотрит. То ли жалобно, то ли с выражением невыносимой муки, пока не осознала, что придавила коленом злосчастного лиса.

— Я не специально! Оно само! И-и-и… вообще, я за водой пошла! — рыбкой выскользнула наружу, споткнулась о дурацкую кучу веток, упала, расцарапала ладони в кровь. — А-а-а! — с отчаянием выдала этому миру, как его ненавижу, и расплакалась.

Однако реви не реви, а за водой идти надо и того зверька приготовить тоже, а не то завоняет и есть его будет невозможно. По дороге к знакомому кусту сорвала два больших листа лопуха, в которые набрала много сочных ягод. Один лист с ягодами оставила у ручья. Это подношение для зверя, чтобы не передумал и не решил вдруг пообедать мной. Второй притащила обратно вместе с полной фляжкой воды.

Ягоды я оставила на десерт и, чтобы самой не соблазниться, занесла в убежище и положила в укромном месте.

— Хочешь пить? — спросила у Каурчика, и тот моргнул один раз. Это означало — да, поэтому напоила свежей водичкой. — Ну а теперь я приготовлю обед, — радостно оповестила о намерениях. Однако вместо такой же радости, увидела хмурый взгляд и залегшую на переносице складку. — И не сомневайся! Я справлюсь! — в спину раздался скептический хмык.