– Ненавижу рыбу.

– А рыбий жир?

Это спросил Алик.

– В углу не говорят! – строго заметила Нина.

– А я вышел из угла.

– Вот и вернись!

Малыш покорно поплёлся обратно.

Метелёв механически вертел очки, лежавшие рядом с банкой.

– Ну вот! Он снова забыл очки! – всплеснув руками, сказала Нина.

Она ушла в кухню готовить обед. А Константин молча осматривал их жильё. Скромная, очень скромная обстановка. Никелированная кровать, застланная полосатым одеялом; старомодный диван со спинкой, простой шкаф. В углу раскладушка. Её, должно быть, ставят на ночь… Старенькая швейная машина. Наверное, Нина сама шьёт себе и детям… На спинке кровати сушатся мужские рубашки… Верно, сама стирает… этому, который разводит тюльку и забывает очки.

Взгляд Метелёва возвратился к мутной банке. Грустно стоит он в углу комнаты. В другом углу стоит печальный Алик. Вдруг он обращается к Константину:

– Дядя!.. Возьмите меня на поруки.

Метелёв рассмеялся от неожиданности:

– Выходи! Под мою ответственность!

Вечер. В том же углу стоит снова напроказивший Алик.

За столом Нина и Константин. В распахнутом пальто влетает возбуждённая Тамара.

– Почему так поздно? – спрашивает мать.

Тамара молча раздевается.

– Что случилось?

Девочка поднимает глаза на Метелёва, мол, не могу при нём.

– Здесь нет чужих.

– Пообещайте, что не будете смеяться! – просит Тамара.

И, набравшись храбрости, выпаливает:

– Добкин меня любит! Он сам сказал! И я тоже! В общем, у нас первая любовь!

Взрослые всё же улыбнулись.

– Ну вот! – обиделась девочка.

– Ты не обижайся, – мягко говорит Нина. – Просто, первая любовь часто бывает несерьёзной. А настоящая приходит позже.

– А вдруг первая и есть настоящая. На всю жизнь? Так бывает?

Она переводит взгляд с Нины на Метелёва.

– Бывает, – отвечает тот.

Девочка стоит между ними и растерянно спрашивает:

– Что же теперь делать?

– Пей чай! – советует Нина.

– Не могу. Добкина в кино не пустили, придрались, что до шестнадцати… Так он все деньги на мороженое потратил, меня угощал…

– В марте? С ума сошли! – рассердилась Нина.

– Становись в угол! – вмешивается Алик.

Поступок мальчика заставил всех улыбнуться. Он устроился на коленях у матери, а Тамара охотно заняла его место.

– Добкин требует, чтобы я завтра же дала ответ!.. Я теперь ни за что не засну. Всю ночь буду думать…

Ночь. На раскладушке сладко и безмятежно спит Тамара. Посапывает уставший за день Алик. На коротком диванчике, с подставленным под ноги стулом, лежит Метелёв. В кровати Нина. Они не спят.

– А контрамарку? – тихо говорит Константин. – Мне на концерт?..

– Если придёшь с цветами… – шепчет Нина.

– Помнишь?!

Вместо ответа она, приподнявшись на локте, чуть слышно напевает:

Пауза. Оба лежат с широко открытыми глазами. В глазах Нины – задумчивость и воспоминание, в глазах Константина – надежда, радость, решимость.

Светает. Звучит мажорная мелодия, мелодия встречи. По широко разливавшейся реке плывёт лодка. На веслах парнишка лет четырнадцати, в ватнике и сползающей на глаза отцовской фуражке. На корме Метелёв. Он счастлив. Ещё бы! Ведь рядом с ним его Нина. Всё дальше уходят домики на берегу, всё громче звучит радостная мелодия.

Скорей, скорей, плыви, лодка! Уноси их вдаль от этого посёлка, так жестоко вставшего между ними. Беспокойно оглядывается Нина.

– Зря волнуетесь! – успокаивает её паренёк.

– Что ты, Павлик!.. Такой ливень!.. Всю ночь! И моторка его не нашла!..

– Островов-то больше сотни… Попробуй найди!