– Это как? – растерялся старик.

– Хватит! Пили уже сегодня! Стыдно! За рюмкой совсем про совесть забыли!

– Это я-то забыл? Я?! – не на шутку разволновался дед.

– Да кто ты такой?! – возмутился Степан.

– Степа, двинь ему! – подлил масла в огонь вёрткий.

– Что?! – загремел Бандура.

Дальнейшие события сопровождаются его рассказом:

Голос Бандуры: «Держись, Гриць, держись, – говорю я себе. Но ты же меня знаешь! А тут еще «Ледовое побоище» перед глазами! Стукнул я по столу. Стол – вдребезги! Одного за дверь, другого – в окно, остальных расшвырял, як котят…»

Из дверей и окон чайной летят на улицу жертвы Бандуры, падают на землю… Их уже больше десятка…

В кадре Бандура и бреющийся Метелёв.

– Погоди, погоди, – смеётся Константин, – их же всего трое было!

– А остальные на шум прибежали! Но я их всех…

– Гриць!.. – Метелёв умоляюще прижал руку к груди. – Мы ж договорились!

– Ну ладно! Только не перебивай!.. На чем я остановился?

Все четверо стоят в воинственных позах.

– Да кто ты такой? – повторяет Степан.

– Новый председатель! – спокойно отвечает Гриць Карпович. – И первый мой наказ – спиртного в посевную не отпускать! – Он повернулся к буфетчице.

– Бо я такой фокус покажу, що вас тут больше не увидят! – И глядя на картину «Ледовое побоище», добавил:

– На том стояла и стоять будет… – не договорил и двинулся к выходу.

– Так разве ж я… – пробормотала буфетчица.

Но её перебил робкий голос вёрткого парня:

– А как же бутылка? Деньги ж заплачены!..

Бандура возвратился, снял шляпу, взмахнул ею, и перед изумлёнными глазами зрителей на столе появилась бутылка кефира.

Бандура широко шагает по утреннему селу, помахивая своей шляпой. Настроение у него бодрое, боевое… Возле одной хаты пацаны соревнуются в хождении на руках. Бандура посмотрел, усмехнулся.

– Дурный, шо ты ногами дрыгаешь? – Он сунул одному из мальчишек свою шляпу. – Вот как надо!

И оглянувшись сперва – нет ли поблизости взрослых, – нескладный Гриць Карпович неожиданно ловко стал на руки и лихо прошёл несколько шагов. Этим было завоевано полное уважение пацанов.

– А мостик?

– Пустяк-дело! – гордо ответил Бандура, отряхивая руки.

– А прыгнуть с крыши?

– Раз плюнуть!

– С этой не сможете.

– Поспорим?

– Она трухлявая – не выдержит… Как дождь, так хуже, чем на дворе…

– А батька почему не починит?

– У него нет батьки.

– А колхоз?

– А! – Мальчик по-взрослому махнул рукой. – Два года мамке обещают!

Бандура погрустнел. По улице к нему направлялся Сердюк. Гриць Карпович надел шляпу. Поздоровались.

– Дождь будет, – сказал заместитель, посмотрев на небо. – Я назначил на восемь совещание.

– Правильно…

– Значит, в восемь, в правлении.

– Добре. Только не в правлении, а в этой хате.

Сердюк удивился, хотел что-то возразить, но Бандура прервал его.

– Точка!

И свернул за угол.

У склада инструментов, под навесом, знакомый нам вёрткий парень развлекает трёх девчат, отставивших грабли и щёлкающих семечки.

– Почему не в поле? – спросил подошедший Бандура.

Девчата переглянулись и засмеялись.

– Тут парней больше, а там – хоть год ищи – ни одного не встретишь, – ответила самая бойкая из них. Бандура повернулся к парню:

– А ты?

Парень поманил председателя в сторону и доверительно сообщил ему на ухо:

– Туфли разнашиваю.

Парень явно издевался. На ногах у него красовались модные заграничные сандалеты с налипшими комьями грязи. Бандура взорвался.

– Обуть сапоги – и на работу!

– А я фокусы показывать не умею! Покупаю то, что есть!.. Вы в нашем магазине ещё не были?..

– …Прошу! – вертлявый нарочито предупредительно распахнул дверь в сельмаг.