– Когда это ты успела перейти на фамильярность при обращении к Императору.

– С тех пор, как потеряла к тебе уважение.

Если бы дракону позволили манеру, он бы цыкнул и закатил глаза, но вместо этого, он нерасторопно встал с кресла и подошел ко мне.

–Я все еще напоминаю, что ты на моем корабле, в моей каюте, в МОЕЙ постели. Хочешь снова оказаться за бортом за свою дерзость?

– Если я до сих пор не утонула, значит я нужна тебе здесь. Ты не бросишь меня снова, – говорю дерзко и резко присаживаюсь на край кровати.

Я вовсе не собираюсь оставаться здесь надолго. Главное, чтобы он не решил сейчас доказать мне свое превосходство. В который раз!

Эйвальд все еще рядом. Стоит и пристально изучает меня своим, леденящим душу, взором. Каждый раз я пытаюсь угадать его мысли, каждый раз почти ловлю ответы в его отстраненном взгляде, но каждый раз он ускользает от меня.

–Зачем мы плывем в мыс Забвения? –ни с того ни с сего, спрашиваю я.

–С чего я должен тебе на него отвечать?

–Теперь я часть команды. Да и к тому же, очень нужна тебя, если ты хочешь остаться у власти.

Дракон смотрит на меня с одновременной яростью и умилением.

–Ты похоже очень много думаешь о себе, Нарвия. Если я требуя от тебя кекс сейчас, это не значит, что он мне будет нужен после официальной церемонии бракосочетания.

–Я и не сомневаюсь в том, что ты эгоист и тиран.

–Зачем ты здесь? – немного понизив голос, вдруг интересуется Эйвальд, – решила, что способна заставить меня остановить войну?

Он не улыбается, но я чувствую иронию и брезгливый сарказм в его голосе.

Когда он успел так хорошо узнать меня? Или это я так предсказуема?

– Да. И я намерена придерживаться своего плана.

– Плана? – бровь Эйвальда ползет наверх, – у тебя ведь его нет. Ты блефуешь.

Сглатываю неприятный тугой комок, застрявший в горле.

– Это ты узнаешь лишь спустя время.

Эйвальд наклоняется ко мне ближе. Ох, если бы воздух мог воспламениться, мы уже давно горели.

Несмотря на всю ненависть, что я испытываю к этому мужчине, сейчас Истинность дает о себе знать как никогда прежде, и я ежесекундно борюсь с невыносимым желанием к прикоснуться к дракону.

–Значит ты выбираешь игру, а не покорное смирение. Я тебя понял.

Его рука шаловливо пробегается по моему подборку и нежно опускается вниз, ложась на бедра.

Я вздрагиваю и пытаюсь отстраниться, но Эйвальд меня опережает.

Его громкий голос сотрясает каюту.

– Стража, уведите ее!

Не успеваю опомниться, как пятеро грузных стражей влетают в комнату, наваливаются на меня и вновь надевают кандалы.

– Отлично, – бросаю я напоследок, – только так ты и можешь, Эйвальд! Запугать, унизить и взять силой. Для тебя не ведомы чувства мира и сострадания, а потому ни одна война не принесет тебе подлинного чувства насыщения. Ты вечно будешь голоден, вечно будешь жаждать большего вместо того, чтобы найти мир в себе.

Дверь перед моим носом захлопывается и только черные глаза Эйвальда до сих пор отображаются в памяти.

Он никогда не сможет оценить всю степень трагедии, слушавшейся вследствие его решений, потому что он никого не умел любить.

Скрутив меня со всех сторон, стражи вновь ведут меня вниз по направлению к тюремным камерам. Однако вскоре я понимаю, что мы давно прошли их, и теперь я оказалась в незнакомой части судна.

Но если Эйвальд показал отвести меня не в тюремный трюм, то куда же еще меня могут засунуть?

***

Мы продолжаем следовать вдоль мрачных стен корабля, и вскоре я вижу впереди очередную лестницу. Поднимаемся по ней и, вот впереди вижу очередную открытую дверь, за которой виднеются сковородки, кастрюли и прочая кухонную утварь.