– Да такого не может быть, сеньор Перес, ведь сейчас объявлена блокада, и все те корабли, которые она застала на Кубе, просто стоят у причала и приносят владельцам одни убытки, – улыбнулся князь Боргезе и, подумав: «Набивает цену… и свой гонорар за посредничество!», добавил: – Неужели никто из них не захочет избавиться от такой собственности? Если хорошенько поискать…

– Поискать-то, конечно, можно… – Хосе Агуэдо махнул рукой прислуживающей в зале мулатке, направляя ее к одному из столов, и посмотрел на Бенито. – Но не знаю, можно ли найти вам что-то подходящее…

– Агуэдо, не корми сеньора лейтенанта сухим тростником, [10] – раздался за спиной у Боргезе веселый молодой голос. – Хоть раз в жизни не юли, как пинаса твоего брата в прицеле у Береговой Охраны! Сеньор итальянец, просто дело в том, что ни в Гаване, ни к востоку от нее – почти до Матансаса, ни к западу – до Кабаньяса, короче, нигде в провинции Гавана, вам никто не продаст корабль. И не потому, что их тут нет. Потому что дон Педро этого не хочет. Не правда ли, Хосе?

– Не лез бы ты не в свое дело, Дженнаро, – отозвался тот, стараясь не смотреть ни на Бенито, ни на подошедшего к стойке молодого мулата. – Или мне теперь называть тебя «Сеньор Капрал Береговой Охраны»? Так, Рамирес?

– Ха! Твои сведения устарели, Перес! Теперь ты будешь называть меня – «Сеньор Сержант Морской Пехоты»… и попробуй только разбавить ром какой-то гадостью! От твоей забегаловки тогда и щепки не останется, – мулат показал управляющему совсем немаленький кулак и повернулся к Боргезе. – Давайте-ка присядем, сеньор лейтенант, и я вам расскажу о доне Педро и о том, почему он вас так не любит…

Направляясь за сержантом к столу у стены, Бенито внимательно рассматривал его уже слегка поношенную черную форму и несколько недоумевал – с испанской морской пехотой она не имела ничего общего. Но, тем не менее, управляющий Перес поверил словам мулата сразу и, кажется, очень при этом испугался.

За столом, к которому они шли, сидел еще один мулат в такой же, как сержант, форме и трое европейцев. Они были одеты иначе (но тоже – в форму) и явно не были испанцами. Двое (те, что были в сером) говорили по-английски – о каком-то Каллахане. Причем с таким явно ирландским акцентом, что определить их национальность можно было, так сказать, исключительно на слух. Третий – худощавый блондин в странной пятнистой одежде молча настраивал шестиструнную гитару. Как раз когда Боргезе и его спутник подошли почти вплотную, он закончил настройку, взял несколько аккордов, но, увидев их, прислонил гитару к стене и сказал:

– Сержант Рамирес сегодня весь вечер пьет на мои деньги! Рад наконец-то с вами познакомиться, князь Боргезе. Уже почти месяц пытаюсь…

«Неаполь» наконец-то снова завел буксир, и tenente Бенито Боргезе приказал дать полный ход. Нужно было спешить. Хотя время еще было (вышли с большим запасом), а лоцман даже уверял, что они будут возле Ла Эсперансы задолго до рассвета. Но, если у tenente Лауриньо Мазарилли ди Палермо еще что-то случится («что-то случиться» могло и на «Баузане-2», но его командир в это категорически не верил!), от резерва времени не останется ничего вообще, а перед высадкой десанта стоило бы осмотреться. На месте-то оно всегда виднее – кто, что, где и как… Кейнз (или как его там) спустился вниз, к своему «беспроволочному телефону». На мостике, кроме князя Боргезе, остались двое. Рулевой и лоцман. Можно было немного подумать…