Обожаю!

— А у нас говорят, — привычно фыркает мама. — Ты не сказала, что натворил твой Женя.

— Он не мой.

— Раз не твой, чего злишься на идиота?

— Потому что лезет!

— Пристрели, — громко повторяет мама. — Кирюшечка получит хорошее наследство от папаши-недоумка. И тебе покой. Видишь? Идеальный план.

Водитель в сотый раз с опаской косится на меня в зеркале заднего вида.

Тю, трусишка.

— Мам, — бурчу недовольно, затем дергаю край намотанного на шею шарфа, — ты не понимаешь.

Стягиваю раздражающий предмет гардероба и бессовестно заталкиваю его в рюкзак. В жизни бы не надела, но Кириллу нужен наглядный пример. Без него он отказывается одеваться теплее. Однажды я при нем забросила шапку на полку, а на улице стояли холода. Сын потом неделю отказывался носить свою. Приходилось долго и муторно его уговаривать.

Вот и сегодня. Не намотай я на шею жалкую тряпку из тончайшего шифона, Кирилл бы в сад пошел в шортах. А так послушно надел брючки и озаботился легкой ветровкой на случай дождя или ветра.

Упрямец. Весь в Лазарева.

Не в меня же.

— Шо мама не понимает? — знакомый говор приятно ласкает слух. — Говнюк белобрысенький мою вишенку попортил, а сам в кустики. Пристрелить да дело с концом.

— Ну, мам…

— Ладно, шучу. Тут тетя Лада передавала привет. Спрашивала, как там дела с Кирюшкиной речью. Занимаетесь?

— Вчера у логопеда побывали в первый раз. Тамара Игоревна сказала, что у него все в пределах нормы. Остальное выправится по ходу занятий, — мычу и расстёгиваю молнию кожаной куртке.

Жарко, сил нет. Водитель зачем-то включил печку, хотя отметка на термометре дошла до семнадцати градусов. Вовсю припекает солнышко, несмотря на утреннюю морось и прохладный ветер.

На улице лужи высохли, а в машине жарит как в аду. Скоро сварюсь на хрен.

— Как хорошо. Слушай, вишенка…

Мама делает паузу, и я пользуюсь ею для просмотра сообщения от Мадины Ивановны.

«Анечка, добрый день! Вы знаете, я сегодня проснулась, почистила чакры, сходила к психологу-астрологу и подумала. Как насчет бирюзовой плитки прямо посреди коридора? Обязательно мозаикой, чтобы с плавным переходом цвета! Будто ступаешь в воды Средиземного моря»

— Лучше бы вы голову почистили, — пробурчала я.

— Что? — спрашивает мама.

— Ничего. Клиентка с очередной безумной идеей, — кисло отзываюсь и шлю пальчик вверх в чат с Мадиной Ивановной. Сейчас с ней лучше во всем соглашаться. Когда чакры снова забьются, передумает насчет мозаичной плитки. — О чем ты говорила?

— Приехать к вам в гости, вишенка.

Растерянно моргаю и отнимаю смартфон от уха, затем вновь подношу ближе.

— Приехать? — осторожно уточняю. — Насовсем?

— А ты бы хотела?

Мама замолкает. Кожей чувствую ее напряжение, которое сквозит в каждом вдохе. Она волнуется. Боится, что я откажу. Потому что расставались мы, мягко говоря, не на доброй ноте. Сколько скандалов было перед поездкой. И после нашего одностороннего «расставания» с Лазаревым тоже.

Но это же моя мама. Несгибаемая Зинаида Федоровна, которую побаиваются все наши соседки по дому в Сочи. Она нужна мне здесь. Сейчас. Без нее против урагана под фамилией Лазарев я не выстою.

Сложно бороться, когда от одного поцелуя все баррикады сносит на хрен.

— Хочу.

— Тогда разберусь с работой и приеду к вам на весь отпуск, — радуется мама, и я невольно улыбаюсь. — Помогу по хозяйству, а то ты у меня криворукая…

— Мам!

— Молчу-молчу.

— Приедешь и будешь отгонять от нашего порога Лазарева, — безапелляционно заявляю, на что получаю довольный смешок.

— Или приучать к порогу? Он, кстати, приличный борщик ест или сидит на диете из устричных котлет под соусом из фуа-гра?