Для нее все это было… слишком.

Она задыхалась. Краснела до кончиков ушей и крепко обнимала себя за плечи руками, чтобы глупое сердце не выскочило из груди. Внутри было и горячо, и страшно, и волнительно. Она будто падала куда-то с такой запредельной скоростью, что воздух вышибало из легких и слезились глаза! И всегда безостановочно думала о Глебе.

Заметил ли он, что она подстриглась?

Почему не заходил уже два дня?

Почувствовал ли что-то, когда их пальцы соприкоснулись, столкнувшись у вазочки с печеньем?

Наверное, Таби была слишком маленькой для такого огромного чувства. Но глупой она не была никогда, поэтому быстро поняла, что Глебу все это не нужно. Да и сама она не нужна. Он вообще избегал сильных эмоций – как хороших, так и плохих. Был внимательным, любезным, даже заботливым, но в душу к себе никого не пускал. Уходил в глухую оборону, стоило Таби хотя бы попытаться подобраться ближе. Отшучивался, делал вид, что не понимает намеков и в итоге позорно сбегал.

Вот только она тоже быстро бегала.

Осторожно опустив руку в карман, Таби вытащила телефон и устроила спящему Глебу маленькую домашнюю фотосессию. А что такого? Она никогда и не притворялась паинькой! Глебу нравились другие девушки: веселые, легкомысленные, простые. Таби знала, потому что именно таких он приводил к себе домой. Некоторые оставались до утра, другие задерживались на пару дней, а одна настолько обнаглела, что прожила у Глеба два беспросветных черных месяца! День, когда она выскочила из его квартиры, матерясь и рыдая, стал для Таби личным праздником, который она всерьез планировала отмечать ежегодно. С тортом, шампанским и фейерверками.

Глеб прерывисто вздохнул и, завозившись во сне, перевернулся на спину. Ну и отличненько. Таби с невозмутимым видом подцепила пальцем край пледа и потянула его вниз, обнажая сначала крепкие плечи, потом широкую мужскую грудь, верхнюю часть живота, впадинку пупка… Она честно планировала остановиться возле резинки трусов, но Глеб проснулся раньше.

Вот же гадство.

– Что ты делаешь? – хрипло пробормотал он, ухватив ее за запястье. Таби смело встретилась с ним взглядом.

– Смотрю стриптиз.

Глеб растерянно моргнул, посмотрел на свою грудь, а потом обеими руками схватился за плед и торопливо потянул его наверх, прикрываясь. Пф-ф-ф, ну прямо юная девственница в первую брачную ночь! Сонное выражение на лице Глеба сменилось сначала недоумением, а затем гневом. Таби вскинула руку вверх в предупреждающем жесте.

– Прежде чем ты начнешь орать на меня за то, что я зашла к тебе без спроса… – Она разблокировала телефон и повернула его экраном к Глебу. – Семь сорок три.

– Семь со… – начал было он. – Твою мать! Какого… Черт!

Таби самодовольно кивнула и подвинулась, пропуская Глеба, который с воплями сорвался с дивана и, путаясь в пледе, помчался в ванную.

– Жду благодарностей в письменном виде! – крикнула она ему вслед и упала на диван, уткнувшись носом в подушку. Та пахла Глебом…

Катя влетела в аудиторию со звонком: опоздала на чертову электричку и попала в перерыв! Пришлось идти по шпалам (шутка, ее бы сбил аэроэкспресс). Пришлось нарезать круги по перрону, ожидая следующую электричку и костеря Захара на все лады. При чем тут Захар, Катя точно не знала, но была абсолютно убеждена, что сложившаяся ситуация – целиком и полностью его вина. Может, он ее сглазил? Может, у него в этой тайной комнате алтарь для жертвоприношений Сатане или утыканные иголками куколки вуду с Катиным лицом? Мама была бы просто счастлива. В конце концов, она все лето при каждом удобном случае зачитывала Кате леденящие душу истории из интернета про сектантов и насильников, которые – естественно – обитали только в Москве.