«Хоть бы спасибо сказала», – с легкой досадой подумала я про себя.

Я еще терпеливо постояла несколько минут на перроне, дожидаясь, когда «Ласточка» тронется с места. И только после этого с чувством выполненного долга, с чистой совестью и большим облегчением покинула территорию железнодорожного вокзала.

Этим же вечером, как и планировала, я встретилась со своей подругой Ленкой, которую в нашем узком кругу называли просто Ленкой-француженкой, ибо та трудилась учителем в одной из наших школ, преподавая нерадивым ученикам французский язык. Мы уютно расположились в одном добротном кафе на набережной с видом на Волгу. Начало сентября выдалось теплым, поэтому мы позволили себе разместиться на открытой веранде, накинув на плечи легкие пледы, так как в вечернее время ветерок от реки был довольно прохладный. Мы не спеша попивали просекко, заедая его ассорти из сыров, обильно разложенных на нашей «сырной тарелке».

– С чего это тебя потянуло на благотворительность? – изумленно вопрошала подруга, явно не вдохновленная моим рассказом.

При этом вопрос был задан довольно снисходительным тоном, и это мне не понравилось.

– Лен, вот скажи, ты педагог по образованию, окончила филфак иностранных языков, а слова употребляешь весьма приблизительно, – заметила я слегка раздраженно. – О какой благотворительности может идти речь, когда я даже не дала бедной девчонке денег? Здесь можно говорить скорее о милосердии, и то с большой натяжкой.

– Ну хорошо, – не смутившись, произнесла Ленка. – С чего тогда тебя потянуло на милосердие, если тебе так больше нравится? Хотя как филолог я настаиваю именно на своем варианте. Что из того, что ты не дала денег. Благотворительность не только деньгами измеряется. Кстати, хорошо, что не дала, только этого не хватало! Не пойму, зачем ты тратила на эту прохиндейку время, бензин…

– Она не показалась мне прохиндейкой, – возразила я. – Несчастная девчонка, оставшаяся без родителей, а также без ориентиров и поддержки…

– Да, поди, пьянчуга какая-нибудь! – убежденно заявила Ленка. – Сама же мне сейчас рассказала, как она несла всякую несуразицу.

– Я бы не сказала, что она такая, – неуверенно возразила я. – Поверь, с этой публикой я имела дело, а тут… Может, она и была под чем-то, но это скорее какой-то антидепрессант, нейролептик… я не очень в этом разбираюсь. С другой стороны, ты хочешь сказать, что такие люди, пусть даже и пьющие, не заслуживают милосердия? – сердитым голосом поинтересовалась я.

– Вот я и говорю, с каких пор тебя потянуло на милосердие? – упрямо повторила Ленка. – По-моему, это все-таки не твой профиль. Или ты так устала от безделья и думала себя так развлечь, пытаясь в этом найти какой-то… детективный момент? – Она усмехнулась.

А я усмехнулась в ответ, только скептической и кривой улыбочкой.

– Твой цинизм отвратителен, – заявила я и сделала глоток из фужера, потом потянулась за кусочком сыра с плесенью и отправила его в рот. – Завтра любой из нас может оказаться в положении еще более худшем…

– Ну и будь уверена, что к нам-то никто не разбежится со своим милосердием! – убежденно ответила подруга и тоже пригубила просекко. – Да что я тебе это говорю, Танючик, у тебя такой богатый опыт благодаря твоей деятельности. Неужели ничему так и не научилась! И вообще… как мне кажется, эта твоя странная подруга, наверное, только и мечтала, как бы от тебя быстрее отделаться. А ты вбила себе в голову, что без тебя она непременно погибнет. Ха-ха! Это вечная ошибка благодетелей. Люди самостоятельные вовсе не нуждаются в нашей заботе!