— Ты переходишь все границы, друг мой!

И пусть голос Карата был, как всегда, обманчиво мягким и ласкающим, в его темно-зеленых глазах уже засиял тот жуткий огонек бешеной крови истинного Кадьяка, которая способна спалить всё на своем пути, не разбирая ни друзей, ни врагов.

— Прикрой варежку! — рыкнул отец, находясь совсем не в настроении и даже побледнев от вида последней папки и той бедной девушки, которая была изнасилована.

Как никто другой в этом доме, я знала, что именно он чувствует.

Он был раздавлен и рассержен тем, что услышал, конечно же, в эту секунду думая о нас — своих дочерях, среди которых теперь были и человеческие девушки, что не могли защититься подобно нам с Тайгой.

— Позволь, мой милый друг, я напомню тебе одну вещь, о которой ты, вероятно, успел забыть за всей этой бумажной волокитой и отчетами перед высоким начальством, — отозвался Карат, который походил скорее на огромную змею, которая гипнотизировала и подкрадывалась, овивая своими смертельными кольцами в красивом танце. — Мы ходим в город не по своей воле, а чтобы отыскать лжеотца Микаэллы, который может стать единственной зацепкой на того маньяка, что пытается истребить весь наш род! Может, еще напомнить о том, что ты собирался оказывать активную помощь и поддержку в этом мероприятии, поскольку являешься старшим шерифом этого округа?

Глаза Карата полыхнули хищно и ядовито, вкладывая в каждую букву упрек и всю язвительность, на которую был способен только он один, заставляя Штиля поджать губы так, что они потеряли цвет.

— Я пытаюсь узнать об этом человеке хоть что-либо полезное по своим каналам, Карат! Но в последнее время просто не успеваю этого делать, поскольку вынужден подметать все огрехи за вами, чтобы о нас не узнали еще и люди в городе, помимо лабораторий и той тайной организации, которая тебя так интересует! — парировал Штиль, выпрямляясь в полный рост и глядя в глаза Карата смело и упрямо, несмотря на то что не был чистокровным Бером и явно уступал ему не только в габаритах, но и силе, что мужчину не пугало, а во мне вызывало искреннее восхищение.

На самом деле даже среди Беров не каждый был способен вынести взгляд Карата.

— Не стоит преувеличивать и создавать шумиху из-за пары свернутых человеческих шей, — только поморщился Карат в ответ, отчего Сумрак окинул его недовольным мрачным взглядом, но всё-таки промолчал.

— За всеми этими свернутыми шеями стоят реальные люди и их семьи, в которых сейчас царят горе и боль! Ты даже не думаешь о том, что под твою тяжелую руку попадаются не злодеи, а простые люди, которые просто оказались не в том месте и не в то время! — отозвался Штиль, не собираясь отступать и порождая в моей душе волну тепла тем, с каким упорством и благородством защищал граждан своего города, абсолютно искренне переживая за каждого из них, словно мог знать лично, и, глядя на него сейчас, я понимала, что шериф — это не просто форма, значок и рация, а образ жизни. Это особенное мышление и чувство огромного долга за всё, что происходит в границах города.

— Всего лишь несколько людей! А не эта кипа дел, которые ты приволок!

— Благодаря тому, что теперь все официально увидели неспособность полиции расследовать некоторые преступления, в нашем городе всколыхнулась волна правонарушений, потому что те, кто раньше сидел в тени и боялся выползать на свои грязные делишки, теперь решил, что, возможно, и ему повезет остаться не замеченным для правосудия! И поверь моему опыту, вот это, — Штиль показал пальцем вниз на разбросанные папки, которые теперь лежали в груде битого стекла, — только начало! У тебя есть своя цель и своя миссия, и я поддерживаю ее, но послушай, люди не должны страдать от этого! Это мы пришли в их мир, а не наоборот!