– Индивидуальный подход.

– Точно, но ты же понимаешь, что со мной только адвокат может потягаться. Остальные будут заведомо проигрывать.

– Спорить бесполезно.

– Именно. Если бы я умел чинить технику, то глянул бы, но ремонт я предпочитаю делегировать тому, кто в этом разбирается лучше.

– Все равно спасибо. Без тебя он бы не приехал вообще. – Я замолкаю. Юра тоже. Кот выходит в коридор, проследить за нами. Смотрит то на меня, то на Юру.

Надзиратель пушистый.

– Ты подождешь со мной мастера? Я волнуюсь, что он захочет меня обмануть, если тебя не будет.

– Подожду, если не выгонишь.

– А это не противозаконно? Находиться у меня.

– Как раз об этом и хотел поговорить.

– Тогда пойдем на кухню.

Юра кивает и пропускает меня вперед. Приходится пройти рядом с ним и сделать шаг в сторону, чтобы выключить свет в коридоре.

Когда окунаюсь в облако его запаха, даже волоски на коже нервно поднимаются.

Быстро щелкаю выключателем и покидаю его личное пространство.

– Ждать долго, ты, наверное, есть хочешь? - киваю через плечо.

– Не отказался бы.

– Если честно, я тебя не ждала. – Иду к холодильнику. – Поэтому из еды у меня есть только яйца, хлеб, салат, овощи, фрукты, – перечисляю то, что вижу, – кашу какую-нибудь могу сварить, подожди, – открываю морозильную камеру. – Есть еще пельмени и вареники.

– С чем вареники, с творогом?

– Нет, с… картошкой и грибами.

– Отлично. Буду.

– Их варить надо.

– Я понимаю, что не сырыми грызть. Все равно мастера ждать.

Я думала, эстет только в ресторанах питается. Так немного проще.

– Тебе чем-то помочь?

– Нет. – Ставлю на плиту кастрюлю с водой.

– Присядем?

Не садится, ждет меня.

Я опускаюсь на стул напротив него. Нам бы побольше с ним расстояния друг от друга. Еще неделю назад мы целовались, сейчас в состоянии условно-холодной войны.

Только после этого садится сам.

– Ты хотел что-то предложить. – Напоминаю, занимаю паузу.

– Да.

– Предлагаю до Нового года и на время свадьбы заключить небольшую сделку. Общаться с тобой мне не запрещено законом, но высказывать свою позицию по разрешаемому уголовному делу или иметь материальную зависимость от кого-либо, участвующего в деле, запрещено. Мы общаемся, но тему уголовного процесса твоего дела не обсуждаем. Я согласен “условно” сделать вид, будто этого не было.

– После Нового Года мы перестаем так “общаться”?

– Да, до вынесения приговора суда.

Я вдыхаю и глубоко выдыхаю. Выбор у меня все равно небольшой. И это сейчас он говорит, что перестанем общаться, а потом, может, что-то изменить. И уже я буду устанавливать условия. В любом случае, с ним лучше дружить и принимать его правила, чем идти против.

– Интересное предложение. – Поднимаю глаза и смотрю в его. Зелено-кошачьи. Как у Ахилла прям. Опасные. Надо отвлечься.

Я поднимаюсь и проверяю вареники. Они готовы, но я не спешу возвращаться за стол. Не спеша достаю тарелку и ложку.

– Тебе со сметаной или маслом? – Иду к холодильнику и на ходу оборачиваюсь на мужчину в моем доме. Его взгляд фокусируется где-то за мной. Юра подпирает кулаком подбородок, думает о чем-то. – Эээй, – сметана или масло.

– Сметана, – тут же собирается и прогоняет задумчивость.

– Что-то случилось?

Достаю сметану, а прокурор неопределенно машет головой в ответ.

Не нравится мне его вид, отчасти и себя в нем узнаю. Когда на работе аврал, жутко утомляешься, силы на исходе. Но приходит пациент, и натягиваешь улыбку, выслушиваешь его. Так и Домбровский сейчас, где-то в своих проблемах, о которых мне, вероятно, не положено знать, но когда надо поговорить со мной, снова собран и рассудителен.