- То есть это кот-енот, похожий на рысь?

- Удивительно, как ты такой умный и не знаешь о них.

Ахилл настраивает ушки и слушает внимательно. Любое движение в его сторону и он ответит лапой с когтями. Не любит, когда чужие хотят его потрогать. Но прокурор тоже не особо-то стремиться сблизиться.

– Я вообще-то не тебя ждала, поэтому открыла. – Приземляю его величество гособвинителя на коврик.

– Я звонил, хотел предупредить, но ты не ответила.

– А адрес мой развешен на столбах? Или ты превысил полномочия?

А уголок губ дернулся в усмешке, но тут же растворился. Всем прокурорам запрещено улыбаться. Или ему доплачивают за серьезность?

- Я хотел поговорить. Лично.

От "лично" у меня дрожь пробегает по позвонкам. Последний раз «лично» еле-еле закончился прилично. Предпоследний меня чуть до инфаркта не довел, а перед этим почти закончился утренним кофе в постель.

Юра смотрит на меня, не раздевается, ждет разрешения войти.

– Если помешал, могу в другой раз заехать.

– Завтра утром, заодно на работу отвезешь. Меня бы устроило часов в семь утра.

Я сдаюсь первой и начинаю смеяться. Утром, конечно, чтобы я потом всю ночь мучилась, что он там придумал личного.

– Шучу, проходи, ты не помешаешь. Но помни про кота.

Он кивает и ставит портфель на пуфик. Точно доплачивают. Надо у кадровика спросить, может у нас тоже такое есть?!

Забираю у него пальто и тут же отворачиваюсь. Вешаю аккуратно на вешалку и сглатываю.

Саша, еще не поздно его отправить. Мне зачем двойное напряжение за вечер. Сиди теперь и глотайай слюну.

Выдыхаю и разворачиваюсь. Белоснежная рубашка подчеркивает оливковый цвет кожи, темные классические брюки добавляют сексуальности. Он в прокуратуре работает или на подиуме?!

Юра поднимается и мельком осматривает коридор. Для него, наверное, дом к Новому году украшен слишком пёстро и ярко. У него как будто даже мелькает улыбка в глазах, но тут же лицо снова становится равнодушным. За то, что порадуешься празднику, похоже, вообще штраф выписывают.

– Где я могу помыть руки?

– Там, – показываю на ванную комнату. – Может, кофе?

– Не откажусь.

Он скрывается в ванной комнате, там все идеально чисто. Я же жду мастера. А сердечко-то застучало предательски.

Тсс. Он хочет посадить папу в тюрьму. Ему доверять нельзя.

Ставлю чайник и прислушиваюсь к мужскому голосу.

– Тебя как зовут? – выглядываю, в дверях ванной комнаты торчит кончик пушистого хвоста. Так, если разговаривает с животными, то не все потеряно. Хорошо, что Ахилл не умеет говорить, а то сейчас бы выдал мои тайны.

Вода затихает. Сначала выходит Ахиллес, потом Юра. Рукава белой рубашки закатаны до локтя, обнаженные крепкие руки. Верхняя пуговица расстегнута. Пальчиками ног начинаю хаотично стучать по полу. «Лично » - это соблазнять меня, что ли? Хочется взвыть, а дергание ногой не помогает. Какого черта он приходит ко мне домой в таком виде?

Когда я ловлю себя на том, что он также смотрит на меня, как я на него, усилием воли останавливаю ногу.

– Присаживайся. – Я тактично киваю на свободный стул подальше от меня.

– Сначала ты, – указывает ладонью на стул рядом.

Боже, эти манеры. В сексе он такой же интеллигентный, интересно, или там границы размыты?

Стоп. О чем я думаю только. Но сажусь я на стул напротив. Надо подальше от него. Чтобы я не была доступна так быстро. А то неделю назад дело чуть до секса не дошло, и, если у него все потухло, то я что-то еще тлею походу.

– О чем ты хотел поговорить?

– Мне Егор звонил сегодня, говорил, что ты ябедничала?

Глаза опускаю в стол. Вот черт. Все спортсмены такие прямолинейные?! Тут же надо было как-то так вывернуть, чтобы он, прокурор, сам сделал этот вывод. Прямолинейно, так прямолинейно.