– Слышал.

Киваю и скрываюсь на втором этаже. Он тоже в курсе. И, вероятно, знает, что нас двое претендентов, если, конечно, кого-то еще не пришлют со стороны.

Иду по узкому коридору, сворачиваю в приемную.

– Елена, Сан Саныч вызывал. Я зайду?

– Сейчас уточню. – Набирает не спеша номер прокурора и поднимает на меня взгляд, - Юр, а ты случайно сегодня не домой едешь? Мне в твою сторону надо, к родителям хочу съездить.

Вот так однажды подвез, теперь это периодически повод прокатиться со мной и, возможно, выпить утренний кофе. Не хочется ее расстраивать, но чтобы это случилось, кому-то из нас придется уволиться.

– Пока не знаю, наверное, домой.

– Александр Александрович, к вам Юрий Александрович. – Елена вежливо представляет меня, кивает и кладет трубку. – Заходи.

Берусь за ручку и тяну дверь на себя. Не стучу. Чтобы не смущать начальника, будто я думаю, что он решает личные проблемы вместо рабочих.

Захожу в кабинет и присаживаюсь на стул напротив него.

– Сейчас, Юрий, – пока он что-то доделывает в компьютере, я осматриваю интерьер. Хоть тут все и давно не видело ремонта, но это моя мечта – занять кресло прокурора. Чтобы о прокуратуре нашего района говорили с гордостью, а не откашливаясь в кулак, скрывая насмешки.

За последний год столько спорных дел закрыто за “недостаточностью” улик. И, что удивительно, что их все вел Антонов. У меня преступники там, где им положено быть. Мою принципиальную позицию боятся, уважают и при этом обходят стороной. Чтобы совсем не погрязнуть во лжи и коррупции.

– Юрий Александрович, – Сан Саныч отрывается от мыслей, – тут суд вернул одно дело, которое ты вел. – Перебирает не спеша пальцами бумаги и ищет нужную.

– Какое?

– В отношении Синицына, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных пунктом «в» части второй статьи сто пятнадцатой и, - тянет долгое “и”, пропуская перечисление всех статей. – Так вот, суд вернул дело, потому что ни в обвинительном заключении, ни в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого в формулировке предъявленного обвинения отсутствуют указания. Этот недостаток, как выявил суд, является неустранимым и не позволяет вынести решение по существу, а также лишает обвиняемого возможности реализовать свое право на защиту.

– Где они это выкопали?

– Там, где ты хотел зарыть улики, там и выкопали. На, ознакомься, – передает мне бумагу и кивает.

– Я никогда не скрываю улики. – Жестко отрезаю и пробегаюсь взглядом. Да как отсутствует-то? Куда они делись? Ничего не понимаю.

– Как ты со следаком проверял, Юра?

Твою мать. Хотел бы знать, как. Место прокурора растворяется, как сон под утро. За такое звездочку не дадут.

– Адвокат должен был указать. Он нарушил права обвиняемого на защиту из-за ошибок следователя и прокурора.

– Жалобу на адвоката напишешь? Насмех всех подымешь? На прокуратуре пятно.

– Да на нас уже столько пятен, что не один фэйри не вычистит. - Отмахиваюсь рукой. – Последнее дело с депутатом хотя бы.

– Ты тему-то не переводи, но там хорошая и грамотная защита адвоката.

– Вы как будто гордитесь этим. Он вор, у него на лбу написано, а вы ему подарили возможности воровать дальше.

– Юрий Александрович, вы забываетесь.

– Мы прокуратура, должны таких лиц сажать.

– Тебе бы только посадить. А если человек не виновен?

– Этот виновен.

– Обвинение без доказательств – это клевета. Мне кажется или тебя надо на переаттестацию отправить. Ты не объективен. – Сука. – Выговор тебе, на первый раз. Свободен, Домбровский.

Вот поэтому и хотелось занять это место, чтобы таких разговоров больше не было. Если это место займет Антонов, меня подставят пару раз, подведут под статью и уберут, как самого принципиального. Теперь еще дело Елисеева. Не удивлюсь, что он из той же компании, “не виновных”.