Мне совершенно точно нравится то, что она не прячет глаза даже тогда, когда ей неловко.

– Искусственный разум, боящийся умереть? – сколько же ещё раз ей удастся меня удивить. Чувствую себя максимально заинтригованным.

– Она может чувствовать, думать, бояться, переживать. Все как у людей. Мы с Олей пытались воссоздать нейронные связи, приближенные к человеческим. Детям с пяти, а то и трех лет, до десяти свойственно переживать по незначительным поводам. Но незначительными они кажутся только взрослым – для них самих масштабы катастрофические. Зачастую они скуки боятся. Одиночества. Боли, даже предполагаемой. Поэтому не могут с эмоциями справиться: плачут, кричат. Она так же. У меня племянница потеряла иголку и неделю рыдала. Думала, что умрет скоро. Боялась, что игла ей в животик попала. С Тиль также. Когда ей скучно, она начинает хандрить. Тревожиться. Мы с ней двадцать четыре на семь на связи, – Эмма телефон свой приподнимает. – Тиль, она же Тилетерия.

Эмма заправляет падающие на лицо пряди за уши. Ждет дальнейших вопросов. Я глубоко поражен тем, что две девочки сумели сделать в кустарных условиях то, что многим ученым не удавалось за долгие годы.

Последующие сорок минут чуть ли не с открытым ртом слушаю исчерпывающую информацию об их создании. Как они вместе играют, веселятся, рисуют и даже поют. Время пролетает незаметно. Так интересно, что я отпускать Эмму не хочу даже после окончания обеденного перерыва. Подытоживает Эмма рассказом о том, что они не разрешают иметь Тиль неограниченный доступ к сети, потому что её психика не готова.

– Вы первый, кому я рассказала так детально, даже исчерпывающе, – произносит Эмма со сверкающими глазами. – Обычно, когда спрашивают, чем я занимаюсь в свободное от работы и учебы время, говорю, что обогащаю искусственный интеллект.

Тимур

– Какой-то ты слишком довольный. Мне аж завидно становится, – Кир падает на диван по правую сторону от меня. – Я готов, можешь начинать меня благодарить.

– Тебя прикопать бы под любимой яблоней мамы не помешало, а не благодарить, – произношу, на удивление, беззлобно.

Я остался доволен результатом его авантюры, но знать брату об этом не стоит. Как и то, что до трех часов ночи мы с Эммой переписывались.

Переписка вышла не слишком оживленной, но сообщений пятьдесят, думаю, набежало. Я работал, Эмма со своим творением детские сказки смотрела. Параллельно, время от времени мы обменивались сообщениями, «болтая» в них обо всем на свете, начиная от её отношения к тому или иному предмету, заканчивая её рекомендациями о проведении внутреннего аудита информационной безопасности холдинга.

В приступе галантности по утру, когда Эмма прислала сообщение с пожеланием хорошего дня и извинениями за то, что не ответила ночью, потому что уснула, я вызвал ей такси. Смущенные благодарности в её исполнении были последними сообщениями, которые я получил от неё в шесть утра.

Последние десять часов я только об этом «приключении» и думаю. Обычно моё общение с женщинами слишком эмоциональным трудно назвать. Как только мне начинает казаться, что они заходят в своем влечении слишком далеко, мы перестаем общаться.

С этой молоденькой девочкой так не выходит. От одной мысли, что она по темноте поедет из рабочей квартиры к себе домой, мне отчего-то стало не по себе.

– Да ну брось! – Кирилл от души веселится. – Ты рожу свою видел? Алина, есть зеркальце? – обращается к бывшей супруге, которая только что появилась в столовой.

– Кирилл, отстань от него, – Алина, когда мы с братом цепляемся, всегда принимает мою сторону.