«Смотрю, ты знаешься не только с монахами-еретиками и для ребенка слишком хорошо информирована», – быстро подумал Федор. И ответил:

– Так же, как и с вашим Лабиринтом, сразу не поймешь. Не сразу. – Он повторил ее недавние слова. – Но ведь я тебе поверил? Теперь твоя очередь.

Снова подергала челюстью:

– Допустим.

– С ним что-то случилось, да, с капитаном Львом?!

– Много лет назад.

Федор вздохнул:

– Печально слышать. Но… Хорошо. Ясно. Я тебя не обманул. Что с ним произошло?

– Когда вы были знакомы? – Во взгляде упрямство.

– Думаю, задолго до твоего рождения.

Теперь она сжала челюсти, будто собиралась насупиться.

– Я правда гораздо старше, чем выгляжу. С гидами такое случается иногда.

Она чуть заметно побледнела, смотрела все еще недоверчиво. Потом пробубнила, словно припоминая:

– Я думала, все это образно, мне брат Фекл говорил что-то такое… – боязливо взглянула на Федора. – Но он часто говорил образно, чтоб мне проще понять. Обо всем. Ну да, и о гидах, что те долго не стареют, – тряхнула головой. – В смысле. Вы… Я не все разобрала. Какая-то хрень.

Замолчала. Федор не стал ничего уточнять. Он видел, что в ней происходит внутренняя борьба. Все же вернулась, села на прежнее место. И словно вся поникла. Похоже, ей действительно некуда было больше идти. Мрачно посмотрела на него.

– Ты мне правду сказал?

Тот кивнул. Нерадостно улыбнулся. Повторил:

– Что произошло с капитаном Львом?

Девочка заморгала, вздохнула тяжело:

– Много лет назад с его семьей случилась беда. И… – неожиданно ей понадобилось проглотить ком в горле. – Он заболел.

– Но он жив?! – В голосе Федора искренняя надежда.

Внимательно посмотрела на него:

– Он… Я даже не знаю, как это называется. Жив. Но как бы заснул.

– Заснул?! О чем ты… – Теперь Федору понадобилось очистить горло от хрипоты. – М-да… Ясно. Ты знаешь, где он?

Опять это ее движение челюстями. Затем горько, устало усмехнулась:

– В Храме, где ж еще?! Монахи объявили его сон Священным. За ним ухаживают. Только он… – Голос девочки чуть треснул. – Я думаю, монахи делают все, чтобы он никогда не проснулся. Им… лучше почести ему оказывать такому. Им не надо, чтобы он стал прежним.

Федор внимательно разглядывал ее. Истина где-то рядом, что бы она ни скрывала. И снова интуиция заставила задать следующий вопрос:

– А твой друг, монах, ну тот, из Возлюбленных, что говорил по этому поводу?

– Чтоб я так не думала. Он был добрый.

– И с ним тоже что-то случилось.

– Он умер, – произнесла как-то обыденно, но сразу же словно посерела, и тени под глазами проступили отчетливей. – Его убили. – Легкий ветерок хлопнул парусом. Федор чуть подтянул румпель, выравнивая галс, и еле заметно склонился к девочке. – Какие-то воришки. Ограбили и… Зачем? Он ведь был старый и добрый.

Федор почувствовал, что девочка на пределе. Очень много скрытого разворошил этот разговор. Он деликатно коснулся ее руки. Девочка дернулась, как от электрического удара. Даже не поняла, что удивленно смотрит на Федора.

– Слухи, что из-за этой Книги… просто, чтоб потом продать. – Голос из бесцветного стал наливаться страданием. – Зачем они его убили?

Федор мягко сжал ее руку, которая сейчас оказалась совсем слабой.

– Мне очень жаль.

– Забрали бы эту Книгу и шли себе. Он ведь был… Зачем?! Если б они с ним просто поговорили… – Она сидела, опустив голову, отвернулась, и что-то совсем несчастное было в ее позе – брошенный ребенок, который неизвестно выживет ли, ребенок, оставшийся один. Голос задрожал: – Почему все, кого я люблю, оставляют меня?..

Федор молчал. Подумал, что она, наверное, в последний раз задает этот детский вопрос. Это и есть взросление. Потому что она приплыла сюда, предпочла действовать. А потом подумал, что все не так: она ребенок,