Она поняла, что вода непригодна для питья, когда уже было поздно. Прежний запас заканчивался; то, что она набрала сегодня, по ее прикидкам, не отвечало ни одному признаку плохой воды, и все же она выпила отраву. Сделала всего один небольшой пробный глоток. Не лучшего качества, но вроде бы сойдет. Решила больше не покидать сегодня своего убежища, а понаблюдать отсюда за странной тенью. Та снова пошевелилась, будто стоящий в двери совершил усталый выдох. Раз-Два-Сникерс немного отстранилась, пытаясь по положению солнца определить, возможно ли, чтобы за косяком кто-то прятался. Оборотень или какая иная тварь, решившая зловещим образом разыграть ее. А потом она увидела еще одну тень. Та лежала просто на земле, вокруг даже в теории не было ничего, что могло ее отбрасывать. Она тоже пошевелилась. Немного, но сдвинулась в направлении к первой. Если бы в проеме двери сейчас стоял человек, он бы оказался хоть и ленивым, но довольно гостеприимным хозяином. Он медленно и призывно распростер руки гостю, что скользил к нему по поверхности земли. Эти пальцы вновь надавили на копчик и затем пробарабанили по спине Раз-Два-Сникерс. А через десять минут ее организм погрузился в ад.

Она промучилась всю ночь. Сильнейшая рвота и расстройство желудка оказались меньшими из проблем. Ее трясло в ознобе, как пса, хотя она закуталась во все, что нашла здесь. Раз-Два-Сникерс забилась в угол рядышком с проемом, чтобы оставалась возможность тошнить наружу, и видела наяву кошмары. Вероятно, все эти мертвые, что стояли прямо под ней, склонив головы, призраки тех, кого она знала и не знала, и еще какие-то чудовищные твари, разорванные, разделенные на кровоточащие части, которые жаждали соединиться, лишь грезились ей, были игрой воспаленного ума, а может быть, демоны Икши пытались таким образом нащупать путь в ее звонницу. Один раз посреди ночи, когда ее снова рвало, она увидела внизу на площади, залитой луной, знакомую фигуру в длинном гидовском плаще. Раз-Два-Сникерс вытерла рот и слабо произнесла:

– Хардов?

Он стоял прямо под колокольней, какой-то отсутствующий, словно не знал, почему здесь оказался, а потом опустился на руки, что немедленно придало ему сходство с животным, и, больше не меняя позы, засеменил отсюда прочь, в темноту. Возможно, это и был дикий зверь, а длинный плащ и знакомые черты пригрезились, хотя… Она знала, что это не так: Хардов погиб в этом городе, растерзанный оборотнями, погиб, защищая их, и в награду за свое самопожертвование обречен навсегда остаться здесь, среди призраков Икши.

Раз-Два-Сникерс прополоскала рот остатками чистой воды и позволила себе сделать пару глотков. Ее не вывернуло, но больше воды, пригодной для питья, не оставалось. Она провалилась в неглубокий сон, думая о Хардове. Но приснилась ей Лия.

Ей снилась Лия. Впервые за много лет. «Привет, малышка…» Сон был хорошим, но Раз-Два-Сникерс поняла, что пытается не проговориться, – будто она вновь одиннадцатилетняя девочка, – скрыть от Лии гибель Хардова.

«Малышка, зачем же ты выпила последнюю воду?»

«Этот рвотный запах… не могла больше терпеть. Хотя бы из уважения к памяти Хардова…»

Она проговорилась. Вопреки собственной воле. Сон заставил ее. Но Лия лишь ласково ей улыбнулась. Как будто нет никакой смерти. Как будто ни она, ни Хардов вовсе не погибли, а все по-прежнему хорошо, и, как Лия обещала, они всегда будут вместе. В этом счастливом месте, полном света, ведь вот же, смотри, так и есть…

Лишь тихий трескучий звук где-то вдалеке. Забытая нежность и тепло светлой королевы детства оказались недолгими.