Брут посмотрел на брата без удивления, но и без укора, и Хоме пришлось вспомнить, что вообще-то из-за него все случилось. Он тяжело вздохнул:

– Благо хоть у меня свой человек в обители, ну тот, помнишь, что подсобил тогда…

– Хромой?

– Я думаю, он такой же хромой, как и мы. Но шрам через все лицо настоящий, уж тут-то меня не проведешь. – Хома все-таки позволил себе довольную улыбку. – Меня не распознает, таким, как есть, никогда не видел, хоть и давно с ним дела веду.

– Тут я в тебе не сомневаюсь, – искренне заверил Брут.

«А что, значит, в другом сомневаешься?» – с досадой подумал Хома. Но сразу же решил, что из-за чертовой книги стал несправедливо придирчив к брату.

– В общем, дело дрянь, братик, вляпались мы. Хромой, пусть так, давно уж говорил мне, что не все там гладко у них в обители, как с виду. Неспокойно. Кое-кто из Возлюбленных, те, что помоложе да погорячей, требуют от ихнего Дамиана доступа к Священной Книге, к подлиннику. Не первый день споры ведутся. Да и сам Дамиан у многих… Нет, авторитет, конечно, и все такое, но слишком много всего к рукам прибрал, пока капитан Лев… – Хома понимающе щелкнул языком и подытожил: – Неспокойно.

– Нам-то что дел до монахов?

– Нам?! – Хома невесело усмехнулся. – Скажу, братик, все скажу. Знаешь, слух пустили, что кто-то проник в Озерную обитель и убил благочестивого брата Фекла, добрейшего и беспомощного старика. А про хищение Священной Книги Возлюбленные не объявили. Пока не объявили. Смекаешь почему?

Брут молча ждал продолжения, и Хома кивнул. И опять усмехнулся, совсем уж горько:

– Хорошо, что хромой… Я ведь сначала разведал, что к чему, потянул за разные веревочки и сплел общую картину, так и понял. И у меня похолодело все. В такую гадость мы вляпались. Подлинника всего два. Один у нас. И знаешь, почему монахи молчат о пропаже главной книги Пироговского братства? Чтоб не спугнуть. Догадываешься кого? Нас. Нас не спугнуть, братишка! Мы ж сами должны за деньгами с Книгой явиться. К коллекционеру. – Хома не смог удержаться от язвительности. – Кто ж такой суммой швыряться-то станет. Вот они и ждут.

Хома замолчал. Потом тяжело вздохнул:

– Моя вина. Я облажался с этим коллекционером. Не просчитал его. Теперь понимаю, что неспроста он в том трактире оказался, сам на нас вышел. Но все мы умны задним числом.

– Хома, не кори себя. – Брут наконец хоть улыбнулся. Ободряюще. Всегда так. Эх, не достоин Хома младшего брата, не уберег его с чертовой книгой! Ладно б тело, тут Брут справился, но она голову, душу ему отравила.

– В опасную гадость вляпались, – тяжело повторил Хома. – Политика… Помню, один умный человек предостерегал: не связывайся никогда, самое поганое, грязное и самое кровавое дело. Проедет катком по костям и не заметит.

– Катком?

– Поговорка такая.

– А-а. – Брут покивал. И, видимо, автоматически снова потянулся за Книгой.

Хома брезгливо поморщился.

– Уверен, что больше не опасна?

– Уверен. Убила брата Фекла, и яд вышел. Меня хвостом зацепило. Только нам не надо ее продавать. Он понял перед самой смертью, брат Фекл…

Брут как-то странно посмотрел на своего старшего:

– Думаешь, заговор в обители?

Тот кивнул и прищелкнул языком.

– А мы-то зачем?

– Так они в нас, двоих дурачках, свой заговор и прячут. Говорю ж, за разные ниточки пришлось… чтоб цельную картину получить. – Хома кисло поводил взглядом по сторонам. – Ну да, заговор. Только не против брата Дамиана, а наоборот, чтоб еще больше ему руки развязать. Они ведь с нами сразу двух зайцев убивают: чтоб молодые и горячие больше не тянулись к запретной книге, да и вообще не задавались лишними вопросами, – вон, мол, что происходит, если не затянуть потуже… И убийство брата Фекла, опасного конкурента, – его, говорят, и впрямь сильно уважали, – на нас вешают. Два дурачка просто пошли на грабеж за Книгой и не погнушались мокрого дела. И все шито-крыто.