Сана всё определяет на ощупь. Часто замечает даже самый незначительный брак на одежде, и если после стирки на какой-то вещи вдруг появились катушки, или материя просто немножечко истончилась, причём этого даже глазу ещё не видно, она уже подобную вещь ни за что не наденет. Поэтому для Саны, я покупаю гораздо больше новых вещей чем для сына, хотя Елисей, не смотря на всю свою серьёзность, тоже тот ещё модник. На день, под хорошее настроение, раз пять переодеться может. Чуть соринка, чуть песчинка, не приведи господь пятно посадит, — это всё повод переодеться!

— Хорошо. Но надеть костюм, всё равно нужно будет позднее. Это бабушка Лида тебе купила. Её, кстати, поблагодарить нужно будет за подарок.

— Не буду благолить.

— Это ещё почему?

— От неё, похо пахнет.

— Так, Сана! Даже не думай сказать ей об этом. Бабушка Лида уже в довольно преклонном возрасте, и очень полная. Лето, жарко! Не известно как мы с тобою будем пахнуть, когда состаримся.

— Состалимся как?

— Ну, мы же растём! Становимся взрослее. Я когда-то тоже была как ты. Маленькая ростом и кудряшки у меня были такие же. — щёлкаю дочку по носу, — Сейчас я взрослая, и ты повзрослеешь. Время идёт, и мы все меняемся… — слышу всхлип дочери. Отвлёкшись на наведение порядка в детском комоде, я не заметила, почему моя дочка расплакалась, я совсем не выношу её слёз. Если ей хоть чуточку больно, реву вместе с ней. Видеть слёзы Саны тяжело не только мне, но и всем окружающим.

Роды были сложными. Накануне у меня украли документы, паспорт и медицинскую карту, — соседи по коммуналке постарались! Благо хоть в базе я была, и только поэтому меня не к бомжам в палату определили, а в обычную.

Скандал с пьющими соседями не прошёл для меня бесследно. Я разнервничалась из-за того, что, придя после тяжёлого трудового дня с работы, я обнаружила взломанную дверь в мою комнату.

Соседи знали, я работаю без устали на складах и на почте подрабатываю практически в две смены. Деньги я откладывала, потому что понимала, детям очень много всего будет нужно.

По началу я действительно прятала свои сбережения у себя в комнате, но соседка, как раз таки баба Лида, предложила на хранение отдать деньги ей. От греха подальше. Сорокиным я до конца дней своих буду благодарна. Именно они помогали мне. Очень помогли. И кормили они меня, и одежду — Нет не покупали конечно же. Дочка у них. Они её просили, и вот, что она снашивала, то мне передавалось. Благо Женя, она аккуратная, и в целом у меня даже на выход была одежда относительно не плохая.

Камал ведь, выставил меня босую за дверь, в рубахе позора. Вздрагиваю, прогоняя некстати нахлынувшие воспоминания.

— Ударилась, маленькая моя? Где болит?

— Нигде не болит.

— Не ударилась?

— Нет.

— А почему тогда плачешь?

— Не хочу сталиться. Не хочу быть вонючкой! — дочка прям-таки в рыданиях захлёбывается, а я выдыхаю — значит не ударилась!

Мы с Елисеем буквально трясёмся над Саной. Из-за того, что она появилась на свет намного раньше положенного срока, весила всего девятьсот грамм и помещалась в ладошку. Сейчас у нас помимо практически полной слепоты, — крупные очертания предметов она ещё как-то различает при ярком свете. Но у нас и помимо достаточно проблем, которые мы старательно решаем.

Елисей появился на свет почти на три месяца позднее сестрёнки. Наш случай назвали уникальным. На тот момент, я думала, это счастья, что мои документы были потеряны, потому как о нас рассказали по федеральным новостям и написали газеты.

Я очень боялась, что Камал узнает о нас. Я даже не сомневалась ни одной секундочки в том, что он заберёт у меня детей, и меня к ним и близко не подпустит.