Горечь.

Жжение в горле.

Душно.

Я задыхаюсь, дергаюсь, пытаюсь выплюнуть ее, но он держит, как капканом.

– Тебе нравится? – его голос низкий, отстраненный, будто он говорит не со мной. Будто видит не меня.

Я закашливаюсь. Слезы жгут глаза, но он не отпускает. Заставляет вдыхать еще и еще.

А когда отпускает, я не могу сделать ни вдоха. Секунду, три, пять. Дергаю руками в желании схватиться за горло, но даже этого не могу.

Камаль чертыхается.

Бешено открывает дверь, пуская в салон свежий морозный воздух, а затем прижимает меня к себе.

Я выкатываюсь в угол сиденья, дышу судорожно, жадно.

– Черт…

Его губы пахнут никотином, когда он целует мои мокрые щеки.

А мои запястья уже разодраны в кровь – я думала, что умру, когда он насильно кормил меня сигаретой. Возможно, спустя время я пойму, что в этот момент он слетел с катушек, но я так и не пойму, в чем виновата конкретно я. И почему провинилась та, другая, а получаю – я…

– Я куплю тебе еды, – шевелятся его губы. – Ты хочешь есть, Ева?

– Очень… – всхлипываю жалко.

Последний свой ужин я отдала ему. Тот злосчастный стейк.

Мы останавливаемся у прилавка, где Камаль расплачивается и покупает нам свежее горячее. За окном снова стемнело. Я облизываю соленые губы, видя, как он несет к машине что-то съедобное. Заблокировав двери, кладет мне на колени еду и воду.

Хлеб, мясо, что-то еще… Я не знаю, что именно, но запах сводит с ума. Камаль отстегивает мне одну руку, и я судорожно отламываю кусочек хлеба от большой буханки. Камаль отрывает мне жирный кусок мяса от курицы на гриле и приказывает:

– Ешь.

– Спасибо…

Я хватаю мясо из его рук и жадно откусываю, но мой взгляд сам собой цепляется за него.

За то, как ест этот мужчина.

Как вонзает зубы в кусок мяса прямо за рулем, без ножа и вилки. Как жир стекает по его руке, капает на толстовку, но ему все равно.

Он жует жадно, быстро, почти варварски.

Будто каждый кусок – это последний шанс выжить.

И я понимаю, почему.

Четыре года в плену.

Четыре года, где еда – это привилегия, а не данность.

Когда он замечает, что я смотрю, я быстро опускаю глаза в пол, а он щедро отрывает мне еще несколько кусков горячего мяса.

– Ешь, а не смотри, – повторяет хрипло. – Тебе силы пригодятся.

– А где мы?..

– К Ростову подъезжаем. Скоро дома будем. Ева…

Я поднимаю робкий взгляд в надежде увидеть в его глазах доброту и ласку, но я там даже человека не вижу. Только бездонное черное море.

Мясо в горле становится колючим, как наждачная бумага, когда он произносит:

– У тебя ничего этого не будет, Ева. Ни предложения, ни свадьбы, – заколачивает он гвозди в мои мечты. – И по любви не будет. На большую светлую я не горазд. А черная любовь тебе не понравится. Больно тебе будет. Больно и хуево.

Когда машина сворачивает с трассы, от напряжения у меня даже сжимается живот. За окном – темная пустота и полная неизвестность, но я чувствовала, что мы почти приехали.

Дорога петляет между темных деревьев. Камаль ускоряется. Он ранен, измотан и засыпает прямо на ходу, но, стиснув зубы, давит педаль в пол. Мы не спали много суток. Я помалкиваю и стараюсь не отсвечивать. Особенно после всего, что он сказал мне во время нашей второй остановки. Во время первой остановки мы скинули машину и сели в новую. Теперь наши следы окончательно обрываются.

Помню, что после его слов я разревелась и всю дорогу хлюпала носом, но его это ни капельки не трогало, а меня – сильно напугало. Я думала, что раз мне не повезло с детством, то непременно повезет в любви…

– Я пойду первым, – хрипит Камаль, возвращая меня в реальность. – Проверю все. Ты идешь за мной.