– Разве? Забыла исконно русское? У вас товар, у нас купец? Да не переживай ты так, – лиса вновь подлила наливки. – Любит Максим тебя. Уж как хотелось бы сказать иначе, но… не буду кривить душой. Я же все слышу и вижу. Как говорил о первых, и как о тебе. Глаза горят, голос звенит. Уж кто–кто, а я понимаю, когда мужчина увлечен. Хватайся и держись. Разве самой не хочется в сладости пожить? С влиятельным мужем. В полным достатке. Детки красивые пойдут. Сама–то тоже не дурна собой.

– А вдруг я не такая? Ну, не из тех, кто из–за денег замуж выходит? Для меня важнее любовь, – слова о том, что Максим увлечен ею, немного успокаивали, но все равно претила мысль, что, сама того не зная, Ева прошла целый конкурс. Как–то не по–людски все это.

– Все такие. Каждая из женщин хочет обеспеченного будущего. Я вот любила. Тридцать лет на ту проклятую любовь положила. И что? Все они от меня носы воротят. Не того поля я ягодка. Ни кола, ни двора, ни детей не нажила. Так и буду до смерти горшки из–под Кирилла выносить, а уж потом хоть рядом с ним в могилку ложись.

– Зачем же вы так? Максим благодарен должен быть, что вы за его дедушкой ухаживали.

– Я для них удобная работница, но только до тех пор, пока Кирилл жив. Заплатят в последний раз и отправят на все четыре стороны. А вот если бы ты слово за меня замолвила. Мол, давайте тетю Веру у нас оставим. Она хозяйство знает…

– Ой, по–моему вы рано со мной договариваетесь.

– А ты, девка, крепче птицу счастья в своих руках держи. Думай и каждое слово взвешивай. Один неверный шаг и, фьюить, у разбитого корыта.

– А мама Максима. За что ее профессор не любит?

– Она как раз не из дур. Сидит на муже верхом и погоняет. Это деда и злит. Светлане в пику наследство внуку отписать хочет, чтобы ей ни полушки не досталось. Говорит, она Петра против отца настроила. Не понимает Кирюша, что они с сыном два сапога пара, оба упертые. Что втемяшилось в голову, то и сделают. Даже если потом жалеть будут.

– А Максим? Он такой же?

– О, этот если и сапог, то испанский. Ой, – женщина зажала себе рот ладонью, – что–то я разговорилась.

Подняла опустевший графин, повертела им так, что солнце, пробивающееся в окно, зажгло его хрустальные грани огнем.

– Хороша была наливка.

Ева смотрела в свою рюмку, где на дне рубином светился напиток. В голове все ленивее и ленивее текли мысли. Клонило в сон.

«Вот, доказывай теперь Максиму, что ты не пьяница».

– Мне бы проветриться на свежем воздухе.

– А и ступай. Посмотри, как и что здесь устроено. Скоро на себя хозяйство примешь. Будешь сидеть тут, дышать лесным воздухом и гадать, приедет тебя муж навестить или нет.

Тетя Вера откровенно прочила Еве такую же жизнь, какую прожила сама.

Еще больше захотелось выйти наружу.

– Скажите, а почему Максим так торопится с завещанием? – Ева никак не могла попасть в рукав куртки, которую держала тетя Вера. – Мы же еще не поженились. Мало ли как повернет жизнь?

– Ты Кирилла Александровича видела? Его уже давно смерть караулит. Если он не перепишет деньги на Максика сейчас, то они пойдут в фонд института, где он полжизни проработал.

– Мне кажется, я влипла, – прошептала Ева и нетвердым шагом поспешила на улицу. Ей нужно было выбраться из дома. Рядом с этими странными людьми она утратила способность рассуждать здраво.

***

Лорд Птородей оглядел людей, которым он доверял. Конечно, на небесных островах чуть ли не каждый второй откликнулся бы на зов князя и не подвел бы его, но сейчас Лерису требовались те, кто своими глазами видел, что творится в храме. Ни к чему посвящать в проблемы личного характера лишних людей.