Вот что бывает, когда забываешь о главном. Клубника подождет. Будет мне на ужин. Сейчас нужно решать более долгосрочные вопросы. К примеру, понять, растет ли тут что-то еще. Пока улов не слишком впечатляет: кусты с неспелыми ягодами и немного мелкой клубники.

Раз уж я подалась в сельское хозяйство, нужно, как минимум, добиться в этой области успеха. Я же принцесса. Я обречена на успех. Здесь ничего не растет? Значит, посажу! Надо только семена найти. А среди всего, что тут есть, можно и семена найти. Почему нет? Я же нашла книжку и почти приличные сапоги. Вот и семена могут где-то быть. Этот дом и огород явно были обжиты когда-то. Обитал тут некто, занимающийся всем этим. Кто-то сажал эти кусты, пропалывал эту клубнику, ходил куда-то в этих изгрызенных мышами сапогах. Может, это был Лаэрт, может, предыдущие владельцы, не имеет значения. Важно лишь то, что теперь тут всем заправляю я.

11. Глава 10.

– Интересно, это семена или не семена? – задумчиво бормотала я, глядя на какие-то малопонятные коричневые рисинки. – И что из них вырастет? Какой-то сорт риса?

Искать свои будущие овощи и фрукты я полезла в ласточкин сарай. В доме-то точно ничего нет, там я все обыскала. В хлеву тоже ничего похожего на семена не обнаружилось. Впрочем, может, просто плохо искала. Там столько разнообразных малопонятных штук.

– Наверное, стоит попробовать. Посажу их, а там посмотрим.

Птенцы под потолком только запищали, требуя еды. Надо же, какие прожорливые. Их мать-одиночка целыми днями летает и летает, а они только и делают, что жалуются. Им бы мою няню на пару дней, живо перестали бы возмущаться.

– Значит, пора приниматься за земледелие, – сказала я, ощущая, как длинное слово «земледелие» солидной тяжестью оседает на языке. Наконец-то у меня есть дело.

Пробежавшая по земляному полу мышь живо продемонстрировала мне, откуда взялись «рисинки». Она оставила за собой целую россыпь таких. Гадость какая. Гадость! Нет, это, определенно, не семена. Фу! И я их в руках держала!

Пришлось бежать мыть руки. Умывалась я с таким энтузиазмом, что чуть не стерла себе кожу. Какая же мерзость! Все понятно, птенцы не еды требовали, они просто глазели на меня сверху и потешались. Смеялись надо мной.

Плюхнувшись на крыльцо, я смотрела, как любящая мать носит своим детям еду и думала о том, что меня-то точно никто кормить не будет. Вся эта сельская жизнь оказалась сложнее, чем я думала. В огороде лягушки и змеи, в сарае мыши и ласточки. Сплошная живность, а есть нечего. Может, отправиться в город? А что там делать? Просить подаяние? Или устроиться на работу? Кем, интересно? Принцессой? У них есть король Дроздобород, чтоб ему там икалось, им принцессы не нужны. А больше я ничего не умею. Ласточка все летала в сарай и летала. Во время очередного ее полета я подняла взгляд и заметила, что сарай-то с чердаком. Вот где я еще не была! Может, там найдется что-то полезное?

Вход на чердак был не изнутри, как на чердаке в доме, а снаружи. Приставив лестницу к стене, я подобрала подол юбки, чтобы не мешался, и полезла наверх. Перекладины пошатывались и поскрипывали, но в целом вели себя послушно и не ломались. Старая иссохшая дверца, казалось, была приварена к проему и не желала поддаваться моим усилиям. Я тщетно дергала покрытую ржавчиной металлическую ручку, вцепившись в нее всеми силами, когда вдруг почувствовала, что лестница из-под моих ног куда-то исчезает. Мгновение, и она уже лежала где-то внизу, а я болталась в воздухе, вцепившись в ручку.

– Просто восхитительно, – не без сарказма произнесла я. Обер-гофмейстерина всегда говорила, что сарказм это низшая форма остроумия, но она, видимо, никогда не висела на сарае, цепляясь за ручку хлипкой чердачной дверцы. И пусть ласточкин сарай это довольно невысокое сооружение, падать с него я совсем не хотела бы. С моей удачей я переломаю себе ноги, и найдут меня только когда местная живность обглодает труп незадачливой принцессы.