— Мы оба сегодня лишились многого, — негромко сказал он, ожидая, что Улльх сбросит руку. — Может, у вас не приняты прикосновения в знак поддержки. У нас говорят — я с тобой, бро, я твой друг, я помогу тебе. И кладут руку на плечо. — Все-таки руку он убрал, и Улльх удивленно улыбнулся сквозь слезы.

— Бро? — он будто попробовал слово на вкус. — Что это значит?

— Брат, — объяснил Рей. — Не обязательно настоящий, кровный брат, просто может быть друг. Я знаю, мы с тобой пока не друзья. Для этого нужно время. Но я хочу отблагодарить тебя — всех. Помочь, чем смогу.

— Ты уже начал, — Улльх улыбнулся, но слабо. Своих слез он стыдился, конечно. — Это, — он указал на пятно, а потом, подумав, закрыл его одеждой. — А дальше? Бро.

— Посмотрим, — признался Рей. — Дальше обычно работали… делали… другие люди. Но я знаю, как и что они делали.

4. Глава 4

Поселок как будто вымер. Даже старики и дети, кроме самых немощных и маленьких, уехали собирать траву. Рей, конечно, не понимал пока смысла происходящего до конца, но догадывался: ритуалы были у каждого народа и в каждой религии. Кочевой народ мог не поклоняться Богам, но почитал траву, что давала жизнь, как морские народы почитали океан, а бушмены — леса.

Улльх привел его на окраину аюта. Здесь, рядом с огромным загоном для животных, сейчас совершенно пустым, высился большой навес. Под ним стояли какие-то странные кожаные то ли мешки, то ли сундуки. На каждом был вытеснен искусный узор.

— Уллюты — кочевой народ, — пояснил Улльх, уверенно проходя вглубь этого странного склада. — Стоянка два месяца — долгая стоянка. Обычно меньше. Вещей много, их нужно возить с собой. Это — вози́лок, — он похлопал пузатый сундук по крышке. — Вещи, которые нужны не каждый день.

— Экономите время на сборы, — понял Рей. — А если своруют?.. — Улльх посмотрел непонимающе, и он пояснил: — Что если кто-то возьмет что-то не свое?

— Одежду? — уточнил Улльх озадаченно. — Зачем кому-то чужая одежда?.. А все остальное и так почти общее.

— То есть у вас не воруют? Неплохо, — Рей подумал, что в таких маленьких общинах была своя прелесть, хоть он, конечно, привык совсем к другому.

Впрочем, воровать тут, может, и не воровали, но убивали, похоже, так же, как и везде.

Улльх подошел к большому сундуку из цветной ярко-красной кожи. В отличие от других сундуков, у этого вся поверхность была покрыта искусным тиснением, очень похожим на узор на его теле.

— Возилок Вождя, — сказал Улльх с благоговением и печалью. — Здесь одежда отца для ритуалов и празднеств.

— Его нужно переодеть? — догадался Рей.

— Да, — Улльх решительно открыл сундук. — Уюст и Уллет мне помогут.

— Это твои братья?

— У Уюста другая мать. Вторая жена. Мать Уллета обменяла свою жизнь на жизнь сына.

— Как это?

— Ушла в Траву, чтобы протоптать ему дорогу.

Понятнее не стало, но Рей не стал спрашивать снова. По всей видимости, мать Уллета, первая жена Вождя, умерла родами, а уж насколько переносным был смысл слов, он рано или поздно разберется — раз уж он обрел тут вторую жизнь.

— Часто тут появляются люди из-под синего неба? — поинтересовался он, когда Улльх открыл сундук и начал осторожно перебирать вещи.

— На памяти живых ты первый, — отозвался Улльх. — Но мой дед рассказывал о человеке, которого знал сам. Нужно спрашивать Ойгу. Он знает. Он видел всех.

— И каково это — жить вечно? — спросил Рей и тут же пожалел об этом. Так, на первый взгляд: великолепно. Но после первой сотни лет придет понимание, что это не жизнь, а список потерь. Все, кого ты знал, уйдут, а ты останешься.