— Значит, ты за мной пошел только потому, что твой Хасанов приказал? — тихо произношу я, ощущая, как пальцы сами собой находят прохладный держак лопаты у стены…

4. Глава 4. Настя

Первый удар приходится Виталику по плечу. Не очень сильный, но от неожиданности мой «дорогой муж» отшатывается и выпучивает на меня глаза:

— Ай… Настюх, ты че? — шипит от боли.

Перехватываю лопату поудобней, штыком в руки, и, пользуясь замешательством этой паскуды сначала бью его еще раз. Прямо по пятой точке черенком. И только потом начинаю говорить:

— Это я-то «че»? — пру на него, а на глаза пелена кровавая опускается.

Убью скотину… Клянусь!

Да как он вообще посмел!

Что? Я позорю? Пошел за мной только по приказу командира?!

Ну ты у меня попляшешь скотина! За все мои слезы!

Виталя пятится от меня:

— Зай, тормози говорю, — руки перед собой выставляет. — Не позорь меня, ну!

— Ах не позорить? — замахиваюсь и бью его по бочине. Очень удобно, когда он сам руки поднял и открылся. — Так значит это не ты меня опозорил? А я, да?

— Насть, ну ты вообще дура?! — взвывает мой не благоверный. — Я вообще-то в плену побывал! Чудом выжил, вернулся почти невредимый, а ты…

— А я в чудеса не верю! — замахиваюсь и снова бью что есть мочи, выталкивая урода из-за угла. Чтобы весь госпиталь видел наш позор. — Щас я быстро исправлю эту оплошность! Такой вредимый от меня уедешь, что пожалеешь, что в плену не остался, урод! — рявкаю, стараясь не дать волю слезам.

Злость отлично маскирует боль. По крайней мере пока помогает.

Раз уж этот козел не захотел меня отпустить по-хорошему, то я ему обеспечу такую славу неотмываемую, чтобы он меня на всю жизнь запомнил. Скотина!

Успеваю еще пару раз треснуть этого мудака. И замахиваюсь снова, но Виталик вдруг ловит черенок лопаты и дергает меня к себе:

— Доигралась? — шипит мне в лицо, а пальцы медленно сжимаются на моем горле. — Ты хоть понимаешь, че творишь, идиотка? — цедит в бешенстве, а в глазах аж капилляры лопаются. — Мы же с тобой в итоге все равно помиримся, а ты мне репутацию так испортишь, что мне потом повышения вообще не засветит обозримом будущем.

— Никогда! — шиплю я, хотя даже дышать сложно. Мой драгоценный муженек явно не церемонится, и держит за горло так, что у меня черные точки перед глазами скачут. — Я лучше умру. Но с тобой мириться не собираюсь. Катись к чертям!

Виталик заталкивает меня обратно за угол:

— Че ты строишь из себя, а? — его голос сейчас кажется каким-то истеричным. — Лучше умрешь значит? Ну давай посмотрим! — он с силой прибивает меня обратно к шершавой стене. — Ты хоть понимаешь, какие у меня теперь из-за тебя проблемы будут, м?

Вцепляюсь в его руку пальцами. Царапаюсь, потому что боюсь, что вот-вот отключусь.

— Пусти, урод, — выдыхаю хрипло.

— Пустить? Одумалась значит? — язвит он. — Значит слушай сюда, дорогая. Сейчас мы идем к Хасанову и ты САМА говоришь ему, что погорячилась. И что прощаешь меня. А так же не забудь извиниться, что вообще притащилась! Поняла меня?! Иначе… — он снова сдавливает мое горло.

Мне больно. Но это ничто по сравнению с тем, как он уже сломал меня изнутри своим предательством.

Никогда не прощу.

Никогда.

Ни. За. Что!

Мало ему было предать меня. Забыть обо мне со своими потрахушками. Так хоть позволил бы мне уйти без лишних разбирательств. Как мужчина. Как муж, для которого наши отношения хоть что-то значили.

Но нет. Ему и этого оказалось мало. Теперь он очевидно готов убить меня, если я откажусь подчиниться.

Какая же ты скотина, Виталик.

Как же я раньше тебя не разглядела?