— Да понял уже. Только не хочу её отпускать.

Он выдохнул сизый дым и возвёл глаза к потолку.

— Плохая идея. Всю жизнь себе испортишь. Не сладишь с ней. Надо, чтобы у неё даже мысли не было об изменах. А теперь даже если простит — будет следить за тобой, да и вообще… считать, что ты виноват перед ней. Ты поставил себя в уязвимую позицию, Игнат. Потерял свою власть над ней. Хочешь пресмыкаться всю жизнь? Вот мой тебе совет — шли взашей. Повезло с выкидышем. Только живого выродка тебе не хватало от этой курицы после всего.

— Но… не надо так.

— А ты не ведись. Всё равно всё закончится логично — расставанием или смертью. Такой итог всех отношений. Иного не дано. И каждый день до конца будешь пресмыкаться. Нет уж. Я сам поговорю с ней. Могу отвезти в деревню… как она там называлась? Ну что ты? Денег дадим — и всё на этом.

Я встал, стиснув пальцы в кулак.

— Нет. Это окончательное решение. Она останется. Лучше я не найду. Подлости от неё не будет, шантажа, опасности. А с остальным я сам разберусь.

— Шлюха права, — вспомнил отец слова матери, — ещё убьёшь её — могут быть проблемы. Я всё видел в её глазах. Уже сломал. Уже от трупа чего-то требуешь — это бесполезно. Не занимайся ёбаной некрофилией.

— Может, — усмехнулся, — ещё воскреснет.

Отец, поняв, что не смог бы меня переубедить, потушил сигару и стал размышлять:

— Тогда попробую иначе. Что с тебя взять? Но увидишь, Игнат, я окажусь прав. И не плачься потом мне, ясно тебе?

— Да, отец. Спасибо.

Он улыбнулся и стал расписывать:

— Ну что? Скажу ей, что ты болен, что горем убиваешься, что если она уйдёт, то ты сдохнешь, как пёс подзаборный. Что смотришь? Да, теперь ты жертва. Ты же пытался её переубедить, что она не права, да? Не получилось? Ну так вот, надо, чтобы вину чувствовала и ответственность. Пусть подумает — если ей так херово, то тебе в сто раз хуже. Капельки себе в глаза покапай что ли. На коленях поползай, сказку расскажи — ты это умеешь. Такая как она после этого не уйдёт. Хотя лучше подумай ещё раз — надо ли тебе это.

— Надо.

Отец кивнул.

— Как знаешь, Игнат.

И он ушёл говорить с Лерой.

Я чувствовал себя так, будто от этого разговора зависела вся моя жизнь. Пошёл на кухню. А там мать сидела, красный след ещё не сошёл с щеки… Не дай бог жена увидит.

— Прикрой хоть!

— Игнат, — протянула жалобно, — отпусти ты девочку. Не будь, как твой отец. Совсем её сломаешь.

— Как он — тебя? Лера не такая, так что заткнись.

20. Глава 20

— Моей измене?

Всё будто в замедленной съёмке. Сердце начинает гулко стучать в груди. Чувство такое, будто с ума схожу. Все пытаются меня убедить, что это я виновата. В измене Игната — сначала. А затем — в том, что сама изменила… Когда, интересно?

— Ну да, — он кивает и тянет руку, чтобы коснуться моего кулачка, но тут же вцепляюсь в собственные колени. — Я понимаю как это бывает, правда… Сразу много людей, мужчин, знакомства, другой мир… Которого, ну, коснуться хочется. Да и молодая ты ещё, не надо было так рано жениться. Какая уж тут верность?

Понимает, значит. Жене с двумя детьми изменял и думал, что мы похожи. Найдём общий язык. Что я его пожалею и пойму. А он — меня.

Как же мерзко становится.

От еды, приготовленной им, моментально мутит.

— Убирайся…

Он выгибает бровь.

— Лера, я же не хотел тебя обидеть…

— А ты не подумал, хоть на секундочку не задумался, что это может быть неправдой? Что Алина сама… сама… — даже выговорить это не могу.

Всё заслоняют жгучие слёзы.

— Оставь меня…

Но Слава не уходит. Бросается ко мне, совсем как Игнат недавно — на колени, в ноги, заставляя ещё больше содрогнуться от воспоминаний.