Мотаю головой. Нет, нет, где же в этом любовь и уважение?

— Плачь, это хорошо… Ты должна осознать свои поступки. Устыдиться и покаяться. Главное — покаяние. Всё ещё можно исправить, радость моя.

— Он меня предал! — срывается будто сам собой крик. Стискиваю пальцы добела в кулачки.

— Лера, это в тебе говорит гордость. Гордость — это худший грех. Грех Люцифера… Ты не должна думать о себе. Обижаться, жалеть себя — это всё слабость, всё от Лукавого. Тебе нужно просить у него прощение за то, что пыталась уйти. Молиться за вас обоих. И я буду за вас молиться, Лерочка. Потом сразу венчаться. И стараться, стараться, стараться ради вашего брака. Исправляй его, пусть думает о Боге. И тогда и он покается и придёт к тому, что больше не будет измен. Ты вышла за него замуж, это твой крест. Разводиться нельзя. Это очень большой грех. А ты ещё можешь прожить достойную жизнь.

— Но…

— Любить нужно мужа больше, чем себя. Ты ещё молода. Все совершают ошибки. Успокойся. Будет он изменять или нет — только твоя ответственность.

Он будто бы выговорился, сказал всё, что думает и больше не злится.

Голос теперь спокойный, речь степенная.

А меня будто вымучили где-то в застенках, и теперь сказали «Ну, всё, проваливай». Батюшка открывает дверь и провожает меня через церковь во дворик.

— Буду денно и нощно молится за тебя, Лера. Смири свою гордость, тогда ты сможешь по-настоящему услышать меня. И всё исправится. Вот увидишь. Ну — с Богом…

Чувствуя себя искалеченной, с трудом дохожу до лавочки и буквально падаю на неё.

Ладно. Ладно, отнесла пакет с вещами — и то хорошо.

Пальцы дрожат, я смотрю на них, они холодные и белые.

Не знаю, сколько времени проходит, как знакомый голос заставляет вздрогнуть.

— Лера, правда ты что ли?

Оборачиваюсь и натягиваю на себя улыбку машинально.

— Слава?

Всё ещё сомневаясь, всматриваюсь в светловолосого мужчину с авоськой в руках. Высокий и по-мужски красивый. Не так уж давно мы не виделись, может быть, год, но у меня голова кружится и в глазах пелена.

— А кто ещё? — он садится рядом. — Вся деревня на ушах стоит. Ты надолго? Муж привёз?

— А?

— Машину Глашка видела — мимо проходила.

— А, ну да, — отзываюсь шёпотом.

Слава заканчивал техникум, когда я — школу. Всё звал гулять, но мне не до того было. А сейчас у него вроде семья уже есть.

— Ты что, плакала? — хмурится и тянет руку, чтобы коснуться щеки, но я дёргаюсь.

— Маму вспоминала…

Об Игнате больше ни с кем говорить не хочется после батюшки.

Да даже думать не хочется.

— Мне очень жаль, — он берёт меня за руку. — Ты такая бледная, Лер, давай до дома провожу. Так рад тебя видеть, если честно.

— Хорошо.

17. Глава 17

По сравнению с Игнатом Слава кажется каким-то таким… мягким и тёплым, что ли. Сравниваю, потому что последние месяцы не смотрела ни на кого, кроме мужа. Мой бог, тёмный идеал, а как же… Все в сравнении казались хуже. И мысли не было посмотреть с каким-то «таким» интересом. Хотя Игнат и ревновал к каждому столбу на съёмках. Следил за каждым моим взглядом. А я — нет.

Дура, да?

Идиотка просто.

Сейчас не могу отделаться от чувства, будто смотрю на Славика ему назло. Будто всё, что делается в моей жизни, связано с Игнатом. Благодаря или вопреки.

Пшеничные волосы, слегка взъерошенные ветром. Старый шрам поперёк брови. Светлые красивые глаза, обаятельная улыбка. Приятный, даже красивый парень. Алинка даже тюкала меня несколько раз за то, что не «замутила» с ним в своё время. Мол, упустила шанс. Хотя в то время сама пыталась его добиться — и ничего не вышло.

Зато Глашу взял замуж, её близкую подругу.